же спиной к нам стоит! – Сообразил вдруг Семарь-Здрахарь.
– Точно. То-то я смотрю, какой-то шибко большой он. – Закивал Седайко Стюмчек.
– Да это же кукла такая… А он – кукловод. Внутри сидит. – Добавили Верка Апофеоззз.
И все согласились.
Перформанс длился всю ночь.
А утром случилось страшное.
Люстру, под которой происходило представление, вдруг свернули и унесли. Это оказалась висевшая на веревке рубашка. Фартук с сиськами преобразовался в висевшую на стене полуоткрытый шкафчик с посудой. А панталоны стали занавесками.
А вуайерист – исчез. Сгинул, будто его никогда и не было!
16. Аборты и винт.
(Весь из себя Дон-Жуан. Ебал кучи бабов. Те иногда залетали. Делал аборты сильной передозой себе и ей. Чувствовал, как руками чистит внутренности матки.)
64.
Автоэпитафия, или Та надпись, на своем могильном камне, которую бы хотел видеть Баян Ширянов, буде мертвецы могли бы двигаться, а тем паче смотреть и воспринимать окружающую действительность и недействительность, и которую он придумал в промежутке между двумя вмазками, когда любую тварь мыслящую и абстиненцией озадаченную настигают думы о бренности всего сущего, срущего и смердящего, ибо, несмотря на то, что в тот единичный и конкретный момент горько сожалел он о наличии факта своего существования, в силу не только и не сколько философических категорий, как абстрактных, так и конкретных, хотя, конечно, конкретная философическая категория подходит под определение совершеннейшего нонсенса, а поелику функционирование его тела физического, а, по причинно-следственным механизмам миросуществования, и всех доступных восприятию прочих тел, было, что тактично называется в определенных кругах, крайне дискомфортным из-за расстройства органов внутренних, коие здесь перечислены не будут, несмотря на то, что число их конечно, но вряд ли перечисление их и самодиагнозы, которые поставил себе Баян, будут интересны благосклонному читателю, который уже дочитал это название главы до этого места, а на неблагосклонных вообще насрать три кучи с высокого шприцеобразного минарета, и, возвращаясь к тому месту, от которого и началось сие коротенькое отступление, имел он намерение отразить в надписи сей не токмо то, что тленна его оболочка и, чего греха в мешке таить, некоторые несознательные личности, Баяна лично не знающие, хотели бы ускорить процесс перетекания материи, из которой он состоит, из живого состояния в неорганическое, как будто это хоть как-то изменит то, что эти неконкретные, но совершенно не осознавающие себя личности, считают вредом, который Баян нанес окружающей среде и ноосфере, а так же, насколько это возможно, лаконично, образно, сообразуясь со стандартами и нормами литературного языка, ну, не материться же, право слово, на своем собственном надгробии, неудобно, их же дети читают, показать насколько похую, а здесь матюгаться можно, это ведь пока название главы, если вы не забыли, ему как вышеупомянутое дискомфортное состояние, так и состояние читающих эту надпись, в том числе
