но не вскрикнула, а только зубы крепче сжала.
– Чтобы я этого больше не слышала! Поняла? – Мама снова замахнулась на Аню полотенцем. – Он твой отец!
Защищаясь, девочка вскинула руки и зажмурилась, но удара не последовало. Она медленно открыла глаза. Опираясь о стол, мама тяжело опускалась на табуретку. По ее покрытым ссадинами щекам текли слезы. Полотенце валялось на полу. От обиды Аня всхлипнула, и испуг в ее груди снова начал твердеть. Она открыла рот, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, но мама стукнула кулаком по столу:
– Не смей сопли распускать! Он твой отец, поняла?!
Аня вздрогнула, но не смогла сдержать слова, давно уже просившиеся наружу:
– Он мне не отец! Я его ненавижу! Чтоб он сдох!
Мама подняла с пола полотенце и сильно избила Аню, но не из-за этого девочка запомнила именно эту ссору, а не сотни других, свидетелем которых она уже была и еще будет. Не из-за того, что она впервые искренне призналась в своей ненависти к отцу. И не из-за того, что мама ее побила – не первый раз, но уж очень сильно. А потому, что в тот день Аня впервые почувствовала, что в ее сердце нет жалости к матери. Жалость исчезла… Испарилась. А ее место тут же занял кусок льда, бесчувственный и колючий.
Мама швырнула полотенце на пол и снова ушла в спальню. Аня вытерла слезы, высморкалась, посопела, глядя в окно, и потопала в свою комнатку. Села за коробку от телевизора, раскрыла дневник и снова засопела, но уже над домашним заданием.
Выполнять домашнее задание она закончила в начале двенадцатого, потому что ей никак не давалась одна задачка по арифметике – Аня пробовала решить ее четырьмя способами, но результаты не сходились с ответом, данным в конце учебника. Уже и спина заболела, и глаза слипались, но девочка, пыхтя и злясь на задачу, продолжала производить вычисления, переводя килограммы в граммы, километры в миллиметры – нужно решить задачу во что бы то ни стало! Аня должна победить! Она ведь не какая-то там первоклашка, она уже третьеклассница! И задачка в конце концов поддалась. Записав в тетрадь решение, Аня завела будильник и уснула, не раздеваясь, поверх покрывала – одеяло еще не высохло. Она не слышала, как вернулся отец и как скрипела ее раскладушка, потому что спала крепко и проснулась на том же боку, на котором уснула. В коридоре стояли папины туфли, а из комнаты доносились приглушенные голоса. Несколько минут Аня, застыв, пялилась на отцовскую обувь – она не могла поверить, что мама впустила его в дом. Вдруг послышались глухой удар и мамин вопль:
– Не трогай меня, мерзавец! Не трогай!
Дверь в спальню распахнулась, и мама, спотыкаясь, вылетела в коридор. За ней выскочил отец.
– Не трогай маму! – заорала Аня. – Не трогай! – И она накинулась на отца с недетской яростью.
Но он, не обращая внимания на дочь, прижал жену к стене и стал лупить ее кулаками. Как боксерскую грушу. (Такая груша висела в школьном спортзале.)
– Не трогай маму! – кричала Аня сквозь слезы. – Гадина! Сволочь! Ненавижу!
– Аня, уйди! – истошно крикнула мама, получила удар в челюсть и вцепилась
