style="font-size:15px;"> – Послушайте, что бы тут ни происходило…
– Я два раза повторять не буду!
Голос мужчины прозвучал свирепо. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Нечаев встал из-за стола и повернулся лицом к окну – так, что теперь не видел своего врага. В глазах рябило от напряжения. Казалось, что голову вот-вот разорвет на части. Вот теперь-то он точно отправится в космос!
– Ты любишь Маяковского? – спросил мужчина.
– Что?!
– Стихи Маяковского любишь? Есть у него один… «Левый марш». Слышал когда-нибудь? Нет? Что ж, я тебе расскажу.
Он откашлялся.
Разворачивайтесь в марше!
Словесной не место кляузе.
Тише, ораторы!
Ваше
слово,
товарищ маузер…
Андрей зажмурился. Невозможным казалось ему все, что происходило в квартире Эллы. Этот мужчина с родимым пятном, этот пистолет… да и Маяковский, в конце концов! Ему казалось, что стоило только закрыть глаза на какое-то время, открыть их – и можно было увидеть себя в собственной квартире. В безопасности. Увидеть небо над головой, и мигающие вдалеке огни пролетающего над городом самолета.
Когда Нечаев встал на колени, мужчина подошел к нему ближе. Вытянул руку, в которой держал пистолет.
Довольно жить законом,
данным Адамом и Евой.
Клячу историю загоним.
Левой!
Левой!
Левой!
Мощный удар оборвал все…
16.
Желание убить главного героя неподалеку от самого начала истории было нестерпимым. Это было бы необычно, конечно, и в какой-то степени экстравагантно, но я не мог решиться на такой поступок. Или мог? В конце концов, когда мощный удар обрывает все – это может означать и смерть, и новую жизнь. И даже другую реальность. Есть из чего выбрать.
Было как-то особенно приятно пользоваться бумагой и автоматической ручкой, иной раз и карандашом. Буквы в словах продолжали друг дружку, цеплялись крючками, как фрагменты хорошо сложенной истории цепляются смыслами и интригами. Чувствовалась та целостность, которой нет в строгих печатных шрифтах, где каждая буква окружена едва уловимым ореолом одиночества.
Я сидел в кафе, сбежавший от суеты чужой жизни, потерявший жизнь собственную и грезивший о потери жизни кем-то еще. Оказавшись в эпицентре странных событий, я почувствовал одиночество как никогда раньше. Всем людям проще проходить через невзгоды с кем-то бок о бок, и особенно хорошо, когда этот кто-то – не посторонний тебе человек.
С другой стороны, это слишком эгоистично. Так же, как и слишком ярким проявлением эгоизма может выступать чрезмерная забота матери о своем ребенке. Вещь эта так же заразна, как и бешенство.
Невольно вспомнилась отрезанная собачья голова, и тот страх, что затаился во мне при виде глаз убитого пса. Страх – это тоже заразное чувство. Собака боялась смерти,
