в сутки прилив отрезает остров от материка. Этим Святой остров волшебным образом отличался от Стокпорта, в котором я выросла. Я явилась сюда в первый же уикенд сразу после того, как трехмильный перешеек открылся для автомобильного движения. Было нечто непреодолимо притягательное в этом маленьком клочке суши с зелеными пастбищами, на которых паслись козы и овцы; с отмелями, заливаемыми приливом и обнажающимися во время отлива; с перевернутыми рыбацкими лодками на берегу и медового цвета домиками под терракотовыми крышами; с узенькими улочками, петляющими между зданиями. Помню, как сидела в одиночестве на скамье и, словно завороженная, вслушивалась в загадочную музыку ветра, поющего на склонах Чевиот-Хиллз, и в блеяние овец, изредка доносившееся до меня; более ничего: никаких других звуков слышно не было. На скалистом утесе примостился замок Линдисфарн, похожий на крепость, вылепленную детьми из песка. Постройка, которую, казалось бы, с легкостью мог смыть высокий прилив или растоптать какая-нибудь неугомонная собака, тем не менее благополучно стояла на своем месте еще с шестнадцатого столетия. Я читала о прошлом этого замка, о его многочисленных владельцах, один из которых стал основателем журнала «Сельская жизнь». Со стен Линдисфарна, подставляя лицо ветру, перебирающему ваши волосы, и вдыхая соленый морской воздух, можно было разглядеть на горизонте архипелаг Фарн. Будь вы писателем или художником, лучше места для вдохновения вам не найти. Если бы Уайет родился в Англии, он непременно осел бы на Святом острове и отыскал бы свою Кристину среди местных девушек, которые наверняка были столь же пленительными и неприступными.
Когда я узнала, что замок Линдисфарн можно арендовать для проведения брачной церемонии, он тут же утратил для меня толику своего очарования, превратившись в один из памятников национальной архитектуры, сдаваемых внаем случайным женихам и невестам, которые обладали достаточно большим для этого бюджетом. Тем не менее я захотела стать одной из них. Джастину нужна была католическая церковь, и в итоге мы оба получили то, что хотели.
Я щелкаю по первой же собственной фотографии. Она кажется мне экстравагантной, даже дикой – я не узнаю себя в этой особе, облаченной в белое платье. Это все равно что встретить свою сестру-близняшку, о существовании которой ты и не подозревала; понимаешь, что должна почувствовать в ней родственную душу, но у тебя ничего не получается. Меня не интересует, в какую прическу уложены мои волосы, и не слишком ли яркий у меня макияж, и как выглядит сзади мое платье. Все, что я вижу, – это женщина (с которой я никак не могу себя идентифицировать), опирающаяся на руку мужчины, который, судя по всему, с недоумением спрашивает себя, что же он, черт возьми, наделал.
– Я хочу устроить большую свадьбу, – сказал однажды Джастин. – В конце концов, я намерен жениться один-единственный раз в жизни.
– А что, если я умру молодой? – поинтересовалась я.
– Какая разница? Жена у меня будет только одна.
Это было очень похоже на Джастина –
