все, что сам же и затеял? Проклятый трус!
Оторвется башка, и все, – Ярун так тряс его, что Сташка перепугался насмерть. Ледышки внутренностей оторвались со своих мест, перемешались и жутко больно колотились друг об друга. Не вздохнуть, ни закричать.
Ярун прекратил его трясти, отбросил на жесткий диван. Сташка больно ударился рваным боком о деревянный подлокотник и чуть не взвыл. Не подал виду, как больно. Он скорей сел, потом встал. Ноги ничего, стояли и держали. Только колотит. Вдруг икнув, он попросил, не поднимая от ужаса глаз, по слогам, потому что трясло и икал:
– Из-ви-ни… те. Мож-но мне пой-ти к се-б-бе. Я н-не б-бу-ду…
Страшный черный, как туча, Ярун опять схватил его на руки, и сердце чуть не оторвалось к черту. Но руки Яруна были нежными-нежными, он заглядывал в лицо:
– Сташка? Это ты? Маленький?
– Я п-по-нял, что… Ты… В-вы с К-ка-ашем сей-час гово-рили… И… что все п-пло-хо… Совсем… п-пло-хо… П-пусти м-меня.
– Сейчас, – Ярун на миг поставил его на ноги, мгновенно завернул в свою громадную куртку с родным ласковым, теплым-теплым мехом внутри и куда-то понес. – Потерпи.
Наверное, в Детскую башню? Сташка взмолился:
– П-прости! – голос звучал противно тонко, по-детски. Сташка передохнул и скорей сказал, как сам думал: – С-слушай…Ты хочешь, чтоб я рос без Венка, но ведь это вопрос… вопрос очень большого доверия… Венку-то я могу доверять, Сети – тоже, а тебе? Вот ты говоришь – бред, что я должен выбрать или тебя или Венок, но разве это не так?
Ярун на ходу заглянул к нему в куртку:
– Что ты там бормочешь, чудовище?
Он не слышал!! Сашка, высовывая из жаркого меха тяжелую голову на какой-то совсем ненадежной шее к его глазам, заторопился договорить:
– Разве ты уже не поставил меня перед этим выбором?
– Каким? – остановился Ярун.
– Каким?! Пока я ребенок, меня может защитить этот проклятый симбионт – а ты? Ты разве можешь? Меня ведь всегда убивают. Даже если ты рядом! Но чаще, конечно, когда тебя нет.
Ярун усмехнулся, посадил его в коконе куртки на подоконник какого-то другого окна, за которым все падал и падал вечный сегодняшний снег.
Сташка опустил глаза, не снеся тяжелого зимнего взгляда Яруна:
– Ты сам сказал, я трус. Да. Это правда. Все эти дни… Венка – нет. Тебя – нет… А там…Там все отравлено одиночеством… Без тебя – боюсь… Всего боюсь, даже старых игрушек… И тебя… Тоже боюсь.
Он закрыл глаза руками. Казалось, что от куртки Яруна пахнет горьким дымом и холодной землей. Что будет дальше – все равно, только хочется спать. Ярун взял его за плечи:
– Не бойся. Я всегда с тобой, даже если меня рядом нет.
– Это разговоры, – буркнул Сташка сквозь ладони.
– Нет, это правда. Это – родство. Мы всегда вместе.
– Яр, –
