шаге дается с трудом, потому что на плечи давит огромная глыба Шума. Понятия не имею, как мужчины с этим справляются, как я буду с этим справляться, когда тоже стану мужчиной, если только не случится что-нибудь, о чем я пока не знаю.
После паба дорога берет вправо и проходит мимо полицейского участка и тюрьмы, которой пользуются куда чаще, чем можно ожидать от такого маленького городка. Шериф, мистер Прентисс-младший, который старше меня на каких-то два года и мужчиной стал совсем недавно, работу свою делает хорошо и каждую неделю сажает в камеру любого, на чьем примере мэр Прентисс захочет показать горожанам, как делать не надо. Сейчас там сидит мистер Тернер, который передал слишком мало маиса «на нужды родного города», то есть попросту отказался давать мистеру Прентиссу и его людям бесплатный маис.
Итак, мы с собакой прошли через весь город и оставили позади Шум мистера Фелпса, мистера Хаммара, доктора Болдуина, мистера Фокса, много-много пьяного Шума из паба, Шум мистера Прентисса-младшего и стоны мистера Тернера, но впереди нас опять ждет Шум, потому что мы подходим к церкви.
Церковь – это главная причина, по которой мы все оказались в Новом свете, и почти каждое воскресенье здесь можно услышать проповедь Аарона о том, почему мы оставили грехи и мерзость Старого света позади и начали новую, чистую жизнь в этом Эдеме.
Ничего у нас не вышло, как вы успели заметить.
И все же народ до сих пор ходит в церковь, потому что должен, хотя мэр Прентисс не утруждает себя этими глупостями. Приходится всем остальным слушать треп Аарона о том, что на этом свете мы можем положиться только друг на друга и нам надлежит стать дружным и единым целым.
Мол, если падет один, падут все.
Последнюю фразу он повторяет особенно часто.
Мы с Манчи как можно тише проходим мимо ворот церкви. Изнутри доносится молитвенный Шум – это особая разновидность, с багровым оттенком, как будто мужчины им кровоточат, и хотя молятся они всегда об одном и том же, багровая кровь все течет и течет. Помоги, спаси, прости, помоги, спаси, прости, забери нас отсюда, умоляю, Господи, умоляю, Господи, и так без конца, хотя никто, насколько мне известно, никогда не слышал от Бога ответного Шума.
Аарон вернулся с прогулки и читает проповедь. Я слышу не только его Шум, но и голос, он без конца твердит про Писание, благословение и святость. Аарон так разошелся, что его Шум стал похож на серое пламя, и разобрать в нем ничегошеньки нельзя. А если, положим, он хочет что-нибудь скрыть? Проповедь ему в этом поможет, и я даже знаю, что именно он сейчас утаивает.
А потом в его Шуме раздается: Малыш Тодд? Я кричу: «Живей, Манчи!», и мы быстренько улепетываем.
Последняя постройка на прентисстаунском холме – дом мэра Прентисса. Отсюда исходит самый странный и самый жуткий Шум на свете, потому что мэр Прентисс…
Ну, он другой.
Его Шум ужасно отчетливый, ужасно – в буквальном смысле. Понимаете, мэр считает, что Шум
