пар. И закалилось тело Сослана, и превратилось оно в чистый булат.
Но тот, кто резал ладью, ошибся и сделал её на четыре пальца ниже. Не уместился Сослан в ладье, согнул колени, и не покрыло их волчье молоко, и не закалились его колени…
Старый музыкант замолчал, пальцы всё ещё теребили струны странного инструмента. Над притихшей толпой лилась светлая грустная мелодия.
Я стоял, как громом поражённый. Одно дело было вслушиваться в песню издалека, совсем другое – попасть в ареал магии, который создавала музыка. Всё, о чём пелось в песне, будто пронеслось перед глазами. Я словно побывал там. Видел, как долго и многотрудно ищут волчье молоко. Видел мальчика на дне оврага, юное тело, обложенное красными от жара угольями. Чувствовал жар, слышал сиплый надув мехов и треск угля, а потом ветер донёс запах испаряющегося молока…
Пальцы обожгло. Я дёрнулся, затряс рукой, только сейчас вспомнив о непотушенной сигарете, которая медленно, но верно дотлела до пальцев.
Затихли последние звуки, сорванные со струн искусным музыкантом, в воздухе таяли остатки магии настоящего искусства.
– Ох ты! – раздался над ухом удивлённый голос.
Я обернулся. За моим плечом стояла Нилия и глядела на старика с тем выражением, с каким смотрят на старого знакомого, которого не видели много лет.
– Ты его знаешь?
– Это Сырдон, сын Гатага, – тихо проговорила богиня.
– Он что, тоже из ваших?
– Из соседних, – улыбнулась Нилия. – Я его лет триста не видела.
– Чёрт, – выругался я с чувством. – У меня начинает возникать ощущение, что богов и полубогов в окружающем мире больше, чем простых смертных, и все они почему-то собрались здесь, в Москве.
– Не переживай, – успокоила Нилия, – вас семь миллиардов, и вы плодитесь как кролики. Нас значительно меньше, даже если считать тех, кто забыт вовсе. И здесь далеко не все. Хотя высших в Москве, конечно, немало.
– Почему?
– Слышал выражение «место силы»? Вы его, правда, используете не совсем верно. Мегаполис – это всегда большое скопление людей, а большое скопление паствы – это потенциальный источник силы. Ну и у каждого свои причины. Вот Дионису, к примеру, здесь «душевно пьянствовать», как он выражается.
Старик тем временем достал из потрёпанного брезентового рюкзака тряпицу и принялся с бережностью оборачивать инструмент. Толпа, поняв, что представление закончилась, начала редеть. Музыкант убрал обёрнутый тряпкой инструмент и, закинув рюкзак на плечо, побрёл в сторону метро.
– Что он тут делал? – поинтересовалась Нилия, глядя в спину уходящему.
– Играл и пел. Если это можно так назвать…
– Что, так плохо?
– Божественно!
На лице Нилии возникло расчётливое выражение.
– А ну-ка, идём, – бросила она и зацокала
