возможность купить себе у надворного советника, который во время правления Карла VII (1741–1744) имел резиденцию во Франкфурте, титул «имперского советника», каковой обычно присваивался за особые заслуги лишь городским старостам и старейшим судебным заседателям. «Тем самым он уравнялся с правителями города, – пишет Гёте, – и начинать снизу ему было уже негоже»[6]. Впрочем, он и сам этого не желал. Так, в 1742 году Иоганн Каспар был назначен советником императора, в которого примерно в то же самое время влюбилась первой девичьей любовью Катарина Элизабет, его будущая жена.
Катарина Элизабет была старшей из дочерей Текстора. В семье ее называли Принцессой за то, что она не любила работу по дому и предпочитала читать романы, лежа на диване. Как она впоследствии рассказывала Беттине Брентано, словно сцена из романа поразила ее коронация Карла VII, на которой она, еще совсем юная девушка, присутствовала в 1742 году. Катарина Элизабет последовала за императором в церковь и увидела, как молился этот прекрасный юноша и как подрагивали его длинные черные ресницы. Она всю жизнь не могла забыть звуков почтового рожка, известивших о появлении императора. Один раз, как ей показалось, он даже кивнул ей, проезжая мимо на лошади. Она почувствовала себя избранной, но судьба уготовила ей иное: через шесть лет, когда ей исполнилось восемнадцать, она вышла замуж за Иоганна Каспара, который был старше ее на двадцать один год. Она вступала в брак «без определенного влечения», хотя Иоганн Каспар тоже был «красивым мужчиной»[7].
Когда Иоганн Каспар Гёте в 1748 году женился на дочери городского старосты, это стало еще одним препятствием для его вступления в городской совет, поскольку в городе действовали строгие правила против кумовства. Так Иоганн Каспар и остался «рантье». Он жил на проценты, занимался тем, что сам управлял своим имуществом, писал воспоминания о путешествиях, коллекционировал картины и книги, разводил шелкопрядов и воспитывал детей – прежде всего подающего большие надежды Иоганна Вольфганга.
Мы не знаем, действительно ли все было так, как описывает карьеру императорского советника Гёте. Быть может, ему не хватило честолюбия, или его юридические познания были чересчур академичны и оторваны от практики, или у городского управления были предубеждения против заносчивого сына трактирщика, или же его преданность Карлу VII из династии Виттельсбахов оказалась не ко двору у потомков Габсбургов, – наверное, все это вместе и помешало ему достичь профессиональных успехов. Как бы то ни было, отец, если верить сыну, был вполне доволен своим положением. «Жизненный путь отца до тех пор совершался в соответствии с его желаниями»[8].
Впрочем, вероятно, проблемы все же были. Они угадываются даже в изложении событий в «Поэзии и правде», где автор в остальном явно стремится к гармонизации и сглаживанию острых углов. Гёте, к примеру, рассказывает, как мальчишкой ему приходилось выслушивать весьма неуважительные высказывания о своем происхождении.
СС, 3, 64.
BW mit einem Kinde, 438.
СС, 3, 30.
