проявлять подобную незаинтересованность. Кестнер, человек весьма практичный и прагматичный, отмечает эту черту в характере Гёте без какого-либо высокомерия или, наоборот, восхищения, лишь удивляясь подобной независимости и свободе в суждениях.
Такое впечатление оставляет о себе Гёте в Вецларе, а сам пешком отправляется вдоль берега Лана во Франкфурт. По пути он наносит визит знаменитой в то время писательнице Софи фон Ларош, которая с мужем и семьей проживает в роскошном особняке недалеко от замка Эренбрейтштейн. Отец семейства – много путешествовавший, просвещенный дипломат – снисходительно и немного свысока смотрел на тех любителей изящных искусств, которых привечала его жена. Софи – кузина и недолгое время невеста Виланда – стала знаменитой благодаря своему эпистолярному роману «История девицы фон Штернгейм». Читатель был уверен, что образ главной героини – чувствительной и добродетельной девицы – Ларош писала с самой себя, и каково же было разочарование, когда выяснилось, что в жизни писательница – рассудительная светская дама. По крайней мере такое впечатление она произвела на Гёте, когда Мерк познакомил их в начале 1772 года в Дармштадте. При более близком знакомстве она открылась ему с другой стороны. Между ними завязываются доверительные отношения, и в дальнейшем в письмах Гёте даже будет иногда называть ее «мамой»[373]. Впрочем, определенная сдержанность и осторожность остаются. С ней он ведет себя как беззаботный, болтливый острослов и весельчак, но при этом всегда следит за тем, чтобы она не замечала перепадов его настроения. С семьей Ларош Гёте будет связан в трех поколениях – с мадам Ларош, с ее дочерью Максимилианой, в замужестве Брентано, обладательницей черных глаз – такие же глаза будут у возлюбленной Вертера Лотты, и с ее дочерью Беттиной, в замужестве фон Арним.
Гёте вернулся во Франкфурт, где на него с упреками обрушился отец. Пребывание в Вецларе стоило немалых денег, а что оно дало в плане служебного роста? Отец выгадывает и рассчитывает, сын только позволяет за себя платить. В письме Кестнеру Гёте жалуется: «Господи, если я когда-нибудь состарюсь, то, верно, буду таким же. И душа моя не будет тяготеть к тому, что действительно хорошо и достойно любви. Странно, что люди думают, что чем старше человек становится, тем он свободнее от всего земного и мелкого. На самом деле человек с возрастом становится все приземленнее и мельче»[374].
Атмосфера в доме показалось Гёте гнетущей. В работе во «Франкфуртских ученых известиях» тоже возникли трудности. Некоторые рецензии вызвали возмущение высшего духовенства из-за их чрезмерно дерзкого тона. По этому поводу было несколько судебных разбирательств. Главный редактор жаловался, что в рецензиях много непонятного читателю и что автор даже не старается быть понятым. Гёте решает перестать писать рецензии и в конце 1772 года прощается со своими читателями в ироничном «Послесловии». Он пишет, что узнал, «что значит пытаться говорить с читающей публикой
Например: WA IV, 2, 163 (май-июнь 1774).
WA IV, 2, 35 (10.11.1772).
