Таким образом, мы должны осознать все трудности, которые пришлось преодолеть художнику, и прочувствовать те силы, благодаря которым он смог это сделать. Только так можно усилить в себе творческий порыв, принуждающий уже природу платить человеку «дань»[354], а не наоборот.
Превозносимая здесь художественная сила антиприроды по своей сути оказывается все той же природой, и молодой Гёте это тоже понимает. Да и чем еще, если не природой, она может быть? Это особое природное влечение, которое противопоставляет себя тому, что производит впечатление готового, застывшего в природе, или же, если использовать устойчивое выражение, natura naturans, т. е. творящая природа в ее борьбе с природой, ставшей natura naturata. В другой рецензии Гёте называет эту силу природной антиприроды гением. «Вообще мы полагаем, что гений не подражает природе, а, как и природа, сам созидает и творит»[355]. В этом предложения заключена суть ранней эстетики Гёте.
Имеет смысл задержаться еще на одной рецензии, которую Гёте написал уже в Вецларе. Отталкиваясь от совершенно банальной, традиционной любовной истории, он рисует образ влюбленных, которые, по его мнению, действительно достойны того, чтобы появиться на страницах романа. Вот что он пишет:
«О гений отчизны! Сделай так, чтобы в самом ближайшем будущем на твоей земле родился и расцвел юноша, который был бы весел и полон сил, был бы лучшим другом и собеседником в своем кругу, славным и учтивым малым, пел бы самые радостные песни <…>, а лучшая танцовщица с восторгом протягивала бы ему руку <…>, и чтобы он нашел девушку, достойную его!
А когда, ведомый святыми чувствами, он покинет шумный свет и будет искать уединения, сделай так, чтобы, совершая свое паломничество, он встретил девушку, душа которой, вкупе с прелестным обликом, безмятежно росла, раскрывая свою доброту в тихом семейном кругу домашней деятельной любви. Всеобщая любимица, подруга, помощница матери, вторая мать в доме, чья неустанно любящая душа неудержимо влечет к себе сердце каждого, поэты, и мудрецы готовы у нее учиться, с восторгом глядя на прирожденную добродетель вкупе с довольством и красотой. Пусть в часы тихого одиночества она почувствует, что, несмотря на повсеместное присутствие любви, ей все же чего-то не хватает, не хватает сердца – молодого и теплого, как ее собственное, которое бы вместе с ней предчувствовало далекие, скрытые от глаз радости этого мира, живительное присутствие которого сопровождало бы ее в ее стремлении к сияющим горизонтам вечного содружества, непреходящего слияния, бессмертной любви.
Пусть эти двое найдут друг друга, и при первой же встрече в них зародится неясное и сильное предчувствие, что в другом воплощено высшее счастье и блаженство, и пусть они никогда не расстаются. <…> В его [юноши] песнях будет правда и живая красота, а не те яркие раздутые идеалы, что, подобно мыльным пузырям, наполняют сотни немецких песен.
Но есть ли такие девушки? И где нам искать такого юношу?»[356]
У
MA 1.2, 402.
MA 1.2, 363.
MA 1.2, 350 и далее.
