бескозыркой:
– Поздравляю, революция началась! Зимний дворец взят, и весь Петроград в наших руках. Как вы себя чувствуете?
Раскольников выскочил из постели.
– Я за вами, – продолжал матрос. – Меня послал товарищ Троцкий, просил узнать, когда сможете прийти.
– Сейчас пойдём, – сказал Раскольников, торопливо одеваясь. Его пошатывало от слабости, ещё держалась высокая температура. – Как началось восстание?
– Началось третьего дня, – стал рассказывать Пелихов. – По приказу Военно-революционного комитета во всех частях гарнизона стали заменять комиссаров правительства комиссарами комитета. Восемь комиссаров во главе с Мехоношиным комитет послал в штаб округа. Командующий округом отказался признать их полномочия, и тогда комитет через своих комиссаров призвал гарнизон не исполнять никаких приказов командования без его санкции. Дальше – больше. Керенский послал юнкеров громить большевистские газеты и разводить мосты. ВРК приказал отбить мосты и захватить телеграф, вокзалы. В Неву вошли «Аврора» и четыре миноносца с десантом наших кронштадтцев. И пошло-поехало. Ночью открылся Второй съезд Советов, он поставлен перед фактом восстания…
– Правительство арестовано?
– Да, министры в крепости.
– И Керенский?
– Керенский сбежал. Он в ставке. Говорят, двинул на Петроград третий конный корпус генерала Краснова. Но это пока слухи…»
О победе пролетарской революции говорил также и Лев Троцкий:
«Власть завоевана, по крайней мере в Петрограде. Ленин ещё не успел переменить свой воротник. На уставшем лице бодрствуют ленинские глаза. Он смотрит на меня дружественно, мягко, с угловатой застенчивостью, выражая внутреннюю близость».
Как рассказывал впоследствии Всеволод Рождественский, в ту ночь с 25 на 26 октября, когда Раскольников боролся с высокой температурой, он в составе роты охранял Дворцовый и Биржевой мосты от юнкеров Павловского училища на Петроградской стороне. К Дворцовому мосту пришли три эсминца с Балтики и десант моряков для штурма Зимнего. Матрос из десанта с гордостью сказал: «Нас привела Рейснер, решительная, боевая», – имея в виду активную и очень красивую революционерку и поэтессу Ларису Рейснер, которая раньше была влюблена в поэта-акмеиста Николая Гумилёва, а 25 октября, в день совершения революции, она дала команду произвести легендарный выстрел с «Авроры».
Слухи тогда возни кали очень быстро, и много из них было самых невероятных. Слух о Ларисе и «Авроре» дошёл до Вадима Андреева даже в Финляндии.
А Лев Никулин, который тогда работал в политотделе Балтфлота, в своей книге «Записки спутника» приводит такое четверостишие, бывшее хорошо известное в его кругу:
Плыви, мой чёлн, и в этом рейсе
Линкор старинный не задень,
Где, может быть, Ларисы Рейснер
Бессмертная проходит тень.
28 октября
