style="font-size:15px;"> – Приходи завтра в «Зоопарк»
– С удовольствием, спасибо!
Дальше она просто взяла первый аккорд. Что такое аккорд, лишь зажатые струны и движение правой рукой…
Я был неплохо защищен – скромен, старался держаться с достоинством. У меня были щит и кольчуга. Я мог послать хулигана или того, кто просит милостыню. Свои приемы для цыганок, милиционеров и просто дураков. То есть, я был вполне себе состоявшейся многослойной луковицей за семью печатями, приспособленной к выживанию в условиях современного мегаполиса. Но Гаврош хитрее таких смешных и неказистых приемов. Без хрипотцы, может быть, я бы еще и уклонился. Но с хрипотцой все сложнее. Она сразу и мягко отодвинула первый щит (тот который автоматически отвечает «нет» при попытке отжать жетон на метро). Ударив по струнам, она еще и поглядела в глаза. Да, в глаза. Сейчас ведь не очень-то принято смотреть в глаза. Это в метро я могу уткнуться в книгу, будто не замечая калеку, бредущего между сиденьями. А когда ты напротив, там, и она смотрит со своим извечным вопросом во взгляде. И бежать некуда, и уткнуться не во что – сидишь и смотришь, пока она будет обволакивать тебя, хоть и мягко, но довольно прочно, а самое главное, навсегда…
Время, конечно, сразу остановилось, окружающая обстановка задержалась на пару секунд, а потом, вслед за временем, испарилась, оставив чашки, да стол, парящие в воздухе и служащие лишь антуражем к песням. Помню только «Вечер в Крыму» и «Алмазного британца», от которых мурашки бегали по коже.
Так я и познакомился с Гаврошем.
SMS
Мысли поэта – дыхание ветра, не упусти его дуновение…
Где-то уже была похожая история.
Через день я уезжал в Германию.
Я приехал проводить группу в Москву. Поезд отходил в 23–59, и мне надо было успеть на метро до 00–00. На часах было 23–45. На перроне Московского вокзала стояли я, Гаврош, Чайка, басист Герыч, Дрозд и Митрич.
Герыч рассказывал байки.
– Знаете, почему поезд уходит в 23–59, а не в 00–00, например?
– Нет.
– Потому что командировочные раньше платили за сутки. Даже одна минута – значит ты этот день уже в командировке. И в этот день, кстати, можно не выходить на работу. Вот она где – халява.
Я обнял всех по очереди.
Гаврош вдруг взяла меня за рукав и отвела в сторону.
– Слушай, мне нужно кое-какие вопросы порешать в Питере. Джульетта в Москве и так зашивается с утра до вечера, а мы тут в Питере альбом печатаем, продукцию. И квартирой надо заняться. Помоги.
– Не понял, я же уезжаю послезавтра.
– Да знаю-знаю, ну позже уедешь.
– Когда позже?
– Может через месяц, – она пожала плечами. – Да ладно тебе. («Да ладно тебе», превращающее твои проблемы вселенского масштаба в абсолютную пыль бытия, не стоящую даже разглядывания под микроскопом).
Это у меня всегда все сложно. Надо подумать, помучиться, посоветоваться. А у Гавроша все просто.
Просто не улететь в Германию, и все…
Я знал, что рано или поздно и у меня появится свой Морфеус. Чего я не
