одного из них виднеется прошлогоднее птичье гнездо. Вокруг големов бегают дети, за ними со счастливым визгом носится вислоухий щенок. На поваленном стволе сидят две старухи, смотрят на детей с улыбками. Тихо-тихо сидят, не шевелятся, и глаза у обеих такие, словно они, глядя на детей, видят что-то еще. Что-то большее.
Смотрела ли на меня так же моя бабушка, когда я был в возрасте этих ребятишек? Наверняка. Но тогда я этого не замечал, а теперь уже…
Отвожу взгляд, выламываю гибкую ветку вербы, прохожу за спинами старушек. Туча неслышно следует за мной, и даже колпичка молчит.
«Вот они и пришли за тобой…»
– Что значит – украли сны? – спрашиваю, когда лужайка остается позади.
– Да вот так – украли, – Туча по-птичьи пожимает свободным плечом, – и Сплюха теперь не может узнать истину. А нам просто ничего не снится. Что ты так смотришь, не знал?
Я мотаю головой.
– Накер дур-ралей, дур-ралей! – каркает колпичка, а потом беззвучно изображает хохот, широко раззявливая клюв. Вот же гадкое создание.
– Я из тебя суп сварю, – говорю колпичке, – с крупой, зеленым горошком и синими перьями.
– Да не сердись на неё, – примирительно говорит Туча, – это же просто птица. А сны у нас и правда украли. Тебе самому здесь разве снилось что-нибудь?
Чешу переносицу. Не снилось, но это ничего не означает. Духи ночи редко приносят хмурям сны – только если теряют их по дороге или если у них остаются лишние. Может, здешние духи просто устали или голодные, или сердятся, вот и перестали давать сны болотцам. И те, вместо того, чтоб духов умаслить, за хмурем послали? Спятили они тут все, что ли?
Значит, Гном должен найти того, кто украл у болотцев сны. То есть нет, – значит, канцелярия земледержца всерьез направила хмуря в Болотье, искать похитителя снов.
Колпичка продолжает беззвучно ржать.
Мы проходим через маленькое поле, засаженное мохнатым зеленоколосым ячменем, выбираемся на тропинку. Идем, уклоняясь от свисающих веток, задевая редкие кусты с бело-розовыми цветами. Цветы пахнут дождём и мёдом, вокруг надрываются квакухи – вечереет. У поворота тропы Туча останавливается, запускает руку в мешочек на поясе, а я жду, стараясь не смотреть на бабокамень. Эти деревянные идолища понатыканы в Болотье там и сям, глаза у них прикрыты, рты раззявлены, а щеки свисают аж до пупа, превращаясь в груди. Не имею представления, почему духов дороги тут изобразили именно такими.
В рот бабокамню полагается класть гостинцы. Если бы меня хранили человеческие духи, я бы тут повредился умом.
До дома Сплюхи мы не добираемся – из-за следующего поворота тропы на нас вылетает дикий мед… нет, просто Гном. Туча взвизгивает, не понять, от испуга или радости.
– Кар-ракатица, жирная кар-ракатица! – орет колпичка и машет на Гнома крыльями.
– К Сплюхе направлялись? – без удивления спрашивает Гном. – Оборачивайте обратно, с неё нет никакого толка – обычная кликунья.
Идем
