и пошёл к двери. Аманда защебетала вслед:
– Сезарчик, ты не думай, что я жадная. Просто Густавчик в постели такое вытворяет, что ты даже в кино не видел!
Оскорблённый бывший мачо с достоинством (правда, раскритикованным!) и с чемоданом вышел в коридор, подчёркнуто тихо прикрыв дверь. Вдруг дверь соседнего двенадцатого номера с грохотом распахнулась, и служащий отеля стал выволакивать упирающуюся белобрысую девицу с перекинутой через плечо лёгкой сумкой.
– Безобразие! – заверещала та. – Приехала, можно сказать, из страны диких обезьян, чтобы пообщаться с культурными людьми, а нарвалась на ту же дикую обезьяну!
– Ах ты, нахалка! – вскричал работник сферы обслуживания и занёс кулак.
Сезар заломил ему руку за спину и выслушал порцию оскорблений в свой адрес. Затем пояснил девице:
– Этот одетый по-человечески господин не обезьяна, а питекантроп, что в переводе с древнегреческого языка означает «человеко-обезьяна».
– Какой ты умный! – восхитилась красотка. – Прямо как процессор фаллософии!
Сезар от хохота выпустил свою жертву и выдавил:
– Может, «профессор философии»?
– А я так и сказала!
Работник отеля закричал:
– Я буду своему начальству жаловаться!
– Надоело здесь работать? – поинтересовался Сезар.
– Да-а, пожалуй, не буду!
– Нет уж! Ты жалуйся, – предложила оскорблённая, – и выметайся… с работы! А то развели, понимаешь, из отеля сельву!
Обиженный обидчик предпочёл больше не связываться с этой парочкой и удалился.
– Судя по твоему акценту и по упоминанию «сельвы», – предположил Сезар, – ты из Бразилии!
– Ага! Но я не такая примативная, как тип-топ, … ну, в смысле «тот тип»! А всё потому, что не из сельвы. Я из Рио! Недалеко от статуи Христа-Искусителя!
– Христа-Искупителя! – вновь захохотал Сезар. – И не «примативная», а «примитивная»! … Хотя и обезьяна «примат», и слово «примитив» восходят к латинскому «примус», то есть «первый».
– Ну да, – хоть и неохотно, но призналась девица. – Вечно я этого Искупателя путаю! И бабушка, помню, говорила что-то про свой первый примус!
Данные каламбуры (как и все последующие) были произнесены, естественно, не на русском, а на португальском языке и при переводе на прочие языки (наивный автор размечтался!) должны быть переделаны по мере способностей переводчика! А уж если кто из читателей захочет сей опус экранизировать (борзеть, так борзеть!), то его можно и на русскую почву перенести.
– Тогда уж искупатель – это Иоанн Креститель, – уточнил Сезар, – он в процессе крещения купал всех, включая самогО Христа. … Кстати, если будешь скучать по статуе «своего» Христа, то у нас в пригороде Лиссабона есть почти такая же, только чуть пониже.
– На хрена мне чужой коротышка,
если дОма есть свой великан?!
