собранные катышки. Тэнгиз сунул ей в руки толстые каменные четки – подержать, смял катышки вместе. Получился комок размером с яйцо маленькой птички.
Тэнгиз забрал у женщины четки.
– Что ты мне даешь? Это мало.
Сугар умоляла подождать, но уже заранее знала, что не уговорить. И правда, Тэнгиз только разозлился.
– Я килограмм должен отправить, у Каиржана недобор, где я теперь возьму? Кобылу забираю.
– Нет – нет, Тэнгиз, без кобылы никак, дети у меня, Тэнгиз…
Сугар схватила его за руку, он отпихнул ее:
– Столько же до темноты Рустэму принесешь.
– Олгой – Хорхой, – простонала мать, но он уже вышел, громко хлопнув дверью.
Сугар вздохнула и села на лавку. Подумала и решительно поднялась:
– Пошли, – сказала она младшему.
Тот обрадовался, и бросился к ней. Мунх резко сел, голова все еще кружилась, и он чуть не рухнул с топчана:
– Я пойду.
Сугар отмахнулась. Мунх спустился и оттолкнул от нее брата:
– Не смей малого, я пойду.
Мунх, с трудом передвигая ногами, бегал по полю, потряхивая опущенной головой, как умаянный конь. Сугар поглядывала на него, всхлипывала, с остервенением терла меж ладоней верхушки конопляных побегов, собирая на лист катышки гашиша. Она слепила из них шарик. Не больше горчичного семечка. Она принялась тереть снова. Слева послышался шум. Она обернулась и увидела младшего, который тоже, раздевшись догола, бегал по полю. Она ахнула. Младший подбежал к ней, довольно улыбаясь:
– Я тоже помогаю! Я молодец?
Сугар схватила его за руку, развернула и звонко шлепнула по голой заднице:
– Ах ты! Ну-ка домой! Быстро!
Мальчик бросился прочь, на ходу подхватив одежду.
Сугар осмотрелась. Конопля стояла перед ней неподвижной стеной. Она заметалась и стала звать сына, но ответа не было. Она бросилась в заросли.
Мунх лежал на спине, держась обеими руками за грудь. Глаза его были широко открыты, язык опух и вывалился. Она упала на колени рядом с ним, потрясла его за плечи, но Мунх не двигался. Сугар приложила ухо к его груди, чтобы услышать сердце, но уже не поднялась – было тихо.
Безголовый червь Олгой – Хорхой проглотил и Мунха.
Рустэм прижал Оуюн к себе. Хотелось раздеть ее и сделать своей женой, но надо было подождать. Тэнгиз обещал разрешить свадьбу после этой доставки. Оуюн была такой горячей, что Рустэм чувствовал – и она хочет, от этого было еще мучительней. Холодный ветер обдувал их, и тепло сохранялось только там, где они соприкасались – если бы не этот ветер, то Рустэм не смог бы сдержаться – лег с ней прямо здесь, у загона.
Собиралась гроза, на долину шла тяжелая черная туча, искрившая на горизонте, и воздух тоже отяжелел.
Рустэм нежно потрепал девушку по голове, получилось неловко, но она только плотнее
