читать не умел, поэтому смысла не было. Тэнгиз надеялся, что муж не знает о том, что Тухай делает для него абсолютно все, но скорее всего, муж знал, оттого и смотрел вокруг взглядом подыхающего пса, ждушего путников с едой у пустого дацана. Иногда Тэнгизу становилось стыдно, особенно после того, как к нему заходил Рустэм и долго приглядывался к Тухай. Тогда Тэнгиз решал, что больше ее не будет. Но с другими надо было возиться, чего-то объяснять, врать или брать силой. Они могли оказаться немытыми, больными, слишком широкими там или просто не рычали, а тут все готово. И менять что-то Тэнгиз не хотел. Жениться он собирался позже, и даже не думал о том, чтобы выгнать Тухай после женитьбы. Она была не отдельным человеком, а частью его самого, как отец или Рустэм. Тэнгиз вспомнил смерть отца, похороны и то оглушающее чувство пустоты, к которому никак не получается примериться. И неясно, как теперь быть – плакать, пить, драться или молиться – просто отпавший кусок, без которого больно и неловко жить.
Тэнгиз покурил еще. Не хотелось думать о плохом – о том, что Рустэм в опасности. Он ему нужен, он не хочет без него, и не хотел никогда. Если уже в детстве он убил за него, на что он готов сейчас?
Рядом с тем местом, где они обычно окунались, был обрывчик, а под ним банка – вода от подводного течения заворачивалась в здоровенную петлю. Рустэму эта петля никак не давала покоя – он бросал туда камешки, палки, а как-то кинул бездомного пса, прибившегося к нему. Пес бултыхнулся, мгновенно ушел под воду – будто река выпила его одним глотком. Пса выкинуло вверх через пару метров, живого. Он прокашлялся и, цепляясь когтями за осыпающиеся камни, выбрался на берег.
Рустэма это так впечатлило, что он все свободное время торчал у банки. Тэнгизу тоже было интересно, какие камни лежат на дне в этом месте, и почему банка получается настолько мощной, но лезть и проверять ему и в голову не пришло. А вот Рустэм никак не мог успокоиться. Он даже заставил Тэнгиза помочь ему бросить в банку здоровенный валун, который они вдвоем подтащили к обрыву. Валун выплюнуло тоже.
– Прыгать буду, – сказал Рустэм утром, и Тэнгиз ахнул.
– Давай, я тебе денег дам, а ты не будешь.
Рустэм не понял – Тэнгиз итак постоянно давал ему денег, и почему за это надо платить, ему было неясно. Пока они обсуждали это, они придумали, что деньги давать должны те, кто придет посмотреть.
– А если ты умрешь? – не сдавался Тэнгиз.
– Богаче станешь.
На прыжок пришли посмотреть все. И все заплатили. Но перед самым прыжком случилось страшное. Тэнгиз, стараясь встать поудобнее, якобы случайно столкнул в банку одного из сыновей Доржи, тот ухнулся и выплыл через пару метров – мертвым. Тэнгиз и Рустэм достали его, но помогать было бесполезно – посреди лба у него был мясной пролом, из которого сочилось.
Все были уверены, что Тэнгиз толкнул мальчика случайно, и только Рустэм все сразу понял. По глазам прочитал, еще за секунду до удара, что Тэнгиз знает, что он сейчас делает. Тэнгиз и правда знал.
