самым отъездом узнал много интересного о деятельности Российско-Американской компании. Англичане, испанцы и браконьеры всех мастей и наций "кошмарили" русские владения на американской земле. Литке только кулаки сжимал, рассказывая о наглости и чванстве "просвещённых мореплавателей". Российская империя важная и грозная в Европе, на Тихом океане абсолютно не котировалась. Да что там, ещё и будущий Владивосток числился китайской территорией. Ну да ладно, надо как-то помешать продаже русской колонии в Калифорнии, форт Росс продадут вроде в 1840 или в 1841 году, пока есть время помешать спуску российского флага недалече от Голливудщины. Надо подумать, чего такого ляпнуть при папеньке, чтоб тот преисполнился державной гордости и повелел заморские владения империи не раздавать, а приумножать. Хотя, все эти благие намерения, они хороши для диванных теоретиков из далёкого далека 21 века.
Сил вести активную экспансию на тихоокеанском побережье нет. Просто нет и всё. Тут бы с турками разобраться, отбиться от набегов горцев, не дать разорить маньчжурским бандам поселения по Амуру…
Не хватает ни средств, ни людей. Огромная и нищая страна, холодный сановный Петербург. Ладно, посмотрим как немцы живут.
Папенька застал меня за изучением карты.
– Костя, что на этот раз исследуешь?
– Папа, а поляки не нападут, если поедем через их земли?
– Не бойся, сын. У русского императора и его семьи много верных и надёжных слуг.
Ага, сам-то батя шляется совершенно открыто, не боясь покушений по столице, видимо подзабыл о декабристах.
– А вдруг злодеи захотят выстрелить не из пистолета или ружья а из маленькой пушки картечью по нашей карете? Нас же всех поубивает и тебя и маму и всех превсех детей…
Так, похоже, родитель "завис". Что-то невнятно пробурчав государь император удалился. Вот и славно, глядишь и рассадит членов семьи по разным каретам, так сказать "разложит яйца по разным корзинам". Не очень-то хочется ехать под маменькиным приглядом.
Глава 3
Год 1837 в России (с точки зрения начитанного человека из будущего, коим я, безусловно, являлся) начался оптимистично. Ничего похожего на нашу реальность, где одна тыща восемьсот тридцать седьмой именовался не иначе как "чёрным годом русской литературы".
Но здесь и сейчас солнце русской поэзии вполне себе прекрасно светило и закатываться не собиралось. Пушкин издавал журнал "Современник", в котором под псевдонимом пару четверостиший наваял и девятилетний Костик. Критики, разумеется, знали прячущегося за немудрящим псевдонимом, автора бесхитростных строк – "Романа Константинова", но молчали в тряпочку.
Дождь прокапал и прошёл.
Солнце в целом свете.
Это – очень хорошо,
И большим и детям.
Маяковский, прости. Но как ещё показать придворной сволочи дружбу
