захохотала смуглая Кар.
– Хи-хи-хи! – захихикала подвыпившая молодка, опираясь на руку любящего мужа.
– Ха-ха-ха! – вторила мать смуглой Кар и, поглаживая свои усики, коротко объяснила: – Из огня да в полымя!
А затем эти дети природы, которым даже чрезмерное количество спиртного не причиняло большого вреда, побрели по тропинке, пересекающей луг, и вместе с ними двигались их тени, а головы теней обведены были опаловым кругом – лунным сиянием на сверкающей росе. Каждый видел только свой ореол, который не покидал его тени, как бы вульгарно она ни раскачивалась из стороны в сторону, – наоборот, тем теснее казался он с ней связанным, украшая ее и преображая; и вот уже спотыкающиеся движения стали неотъемлемой частью сияния, а насыщенное алкоголем дыхание претворилось в туманы ночи – дух темного луга, лунного света, самой природы слился в единую гармонию с духом пьяного веселья.
XI
Сначала лошадь скакала легким галопом, а парочка хранила молчание. Тэсс, цепляясь за своего спутника, все еще переживала свой триумф, но у нее уже возникали и опасения. Она заметила, что ехали они не на той горячей лошади, на которой он иногда ездил, и, хотя ей трудно было держаться в седле, волновалась не по этому поводу. Она попросила его пустить лошадь шагом, и Алек послушно исполнил ее просьбу.
– Чисто было сделано, не правда ли, милая Тэсс? – спросил он затем.
– Да! – ответила она. – И я, конечно, должна быть вам очень благодарна.
– А вы благодарны?
Она промолчала.
– Тэсс, почему вам так неприятно, когда я вас целую?
– Я думаю, потому… что я вас не люблю.
– Вы уверены?
– Иногда я сержусь на вас.
– А! Я этого опасался. – Однако Алек не возражал против такого признания: что угодно – только не холодность. – Почему, когда я вас рассердил, вы мне об этом не сказали?
– Вы прекрасно знаете почему. Потому что здесь я чувствую себя зависимой.
– Я не часто обижал вас ухаживанием.
– Иногда обижали.
– Сколько раз?
– Вы знаете не хуже, чем я, – слишком часто.
– Каждый раз, как я старался вам понравиться?
Она ничего не ответила. Довольно долго лошадь шла иноходью, пока наконец их не окутал слабый светящийся туман, поднявшийся из ложбин и оврагов, где он клубился еще на закате. И в тумане лунный свет казался еще ярче, чем ясной ночью. По этой ли причине, а может быть, по рассеянности или потому, что у нее глаза слипались, но Тэсс не заметила, что они давно уже миновали то место, где от главной дороги ответвлялась проселочная дорога, ведущая к Трэнтриджу, и что спутник ее не свернул на эту дорогу.
Она невыразимо устала. Всю неделю она вставала в пять часов утра и целыми днями не присаживалась, сегодня вечером прошла вдобавок три мили пешком до Чэзборо, ждала три часа своих товарок и ничего
