объективных и субъективных условий и результатов развития его общественной системы, с экономическими и политическими успехами, их очевидностью и привлекательностью для обществ стран-объектов данного влияния[80].
Разброс оценок эффективности “мягкой силы” варьируется в самом широком диапазоне: от гипертрофированно завышенных до неоправданно минимизированных. Особенно наглядно этот разброс наблюдается при использовании сугубо количественных показателей, когда количественный критерий ставится во главу угла измерений столь многослойного феномена. Поэтому в усложняющихся – по нарастающей – геополитических условиях всё более насущной становится потребность в объективной, насколько это возможно, оценке эффективности “мягкой силы”.
На экспертном уровне справедливо подчеркивается, что такие количественные измерения имеют слишком большую погрешность, основаны на значительном числе допущений и упрощений, а главное – находятся в прямой зависимости от критериев, выбранных для оценки эффективности “мягкой силы”, которые зачастую отражают те или иные идеологизированные и политизированные позиции. Исследователи, осознающие всю условность и относительность математических индексов, предлагают иную оценочную шкалу, основанную на сравнении “мягкой силы” различных акторов в глобальном и региональном измерениях. Речь идет об оценке экономического, политического и культурного влияния рассматриваемого государства в мире и регионе. Экономическое влияние предлагается рассматривать сквозь призму внешней инвестиционной деятельности, программ помощи развитию, популярности пропагандируемой экономической модели. Политическое влияние – с позиций уровня и характера отношений с другими странами мира или конкретного региона, международного имиджа данного государства с точки зрения реализуемой им внешнеполитической стратегии и тактики, а также уровня и интенсивности участия в деятельности международных и региональных организаций. Культурное же влияние – на основании анализа реализуемой публичной дипломатии. Но и при этом оговаривается, что “множественность имеющихся подходов лишь приближает нас к объективной оценке”[81].
Некоторые известные политологи-международники, например Ф. Лукьянов, критикуя преувеличенное значение, которое нередко придают рейтинговым показателям “мягкой силы”, скептически относятся и к самому понятию “мягкая сила”, и к попыткам выстраивать подобные рейтинги. Основанием для такого вывода служит, в частности, доклад лондонского PR-агентства Portland, опубликованного летом 2016 г., согласно которому Россия продемонстрировала высокое место в рейтинге стран с “мягкой силой”, применив “жесткую силу”. Операция в Сирии укрепила восприятие страны как серьезного дееспособного государства, умеющего добиваться поставленной цели[82].
В исследовании рейтинговых индексов, относящихся к “мягкой силе”[83], международному влиянию и репутации государств, наиболее
См.:
См.: Независимая газета. 2016. 15 июня.
Содержательное исследование этой темы проведено учеными Дипломатической академии МИД России. См.:
