Награждали в этот день 30 человек. Первой эту награду получила Нонна Мордюкова. При всем уважении к этой артистке, – это всего лишь артистка. Последним этот орден получил солдат. И вот пока приоритеты в стране будут вот так перевернуты, мы не можем ждать ничего по-настоящему благого…
Когда началась вторая Чеченская война, я уже знала, как ребятам там тяжело. Тогда я подумала: «Кто, если не я, которая хлебнула полной чашей всего, что выпало на их долю, поможет им?» Первую помощь для них, которую я не называю гуманитарной, – потому что это просто добро и людское тепло, – я повезла в ноябре 1999 года, как раз тогда, когда у нас впервые праздновали День матери. Помню, какой был холодный ветер, когда мы вручали каждому солдату лично варежки, носки, одеяло. Потом я получила от этих ребят письмо, в котором они написали: «Мы всегда будем помнить, что ваши подарки помогли нам пережить эту зиму». Можно ли после этого останавливаться?
Я тридцать восемь раз ездила в Чечню с подарками, которые для ребят собрали прихожане московских и подмосковных храмов. Но ни разу за все 38 поездок, вручая пакет (а мы вручаем подарки только лично в руки солдату), я не спросила: какой ты, сынок, национальности, какого вероисповедания? Ребята стоят плечом к плечу: и буддисты, и мусульмане, и православные – все они служат России, Отечеству своему, и, по моему глубокому убеждению, их нельзя делить. Это – настоящее воинское братство. Может быть, оно есть и «на гражданке», я не знаю, здесь я меньше общаюсь.
Солдатская мать
Но знаете, как удивительно меняется отношение к вере, к Православию. В 90-е годы кроме Жени в нашем поселке я не видела, чтобы носили крестики. Может быть, и носили, зашивая в карманчики и воротники, стесняясь, боясь быть высмеянными. Но Женя своей веры не стыдился никогда. А я тогда, член партии с огромным стажем, пыталась переломить его устремления, потому что мне казалось тогда, что это – трагедия, мне казалось, что я вообще не состоялась как мать, что это мое полное поражение. Так казалось тогда.
А сейчас, совсем недавно, я перевозила в Чечню восемь тысяч крестиков. Восемь тысяч – вдумайтесь! Это говорит о том, что меняются времена. И когда входишь в палатку, в которой живут по 8-12 солдат (не все они русские, есть среди них люди разных национальностей), и всегда в углу – икона, по большей части – Божией Матери. Живут трудно. Кто побывал на войне, тот знает, что это такое – солдатская палатка. И ребята, не стесняясь, твердо и четко говорят, что они люди верующие.
Или вот еще примета времени: входя в кабинеты высокопоставленных людей, – и в ФСБ, и в МО, и внутренних войск, – я вижу в углу целый иконостас. Меняется ситуация.
Все проблемы армии остро мною переживаются, и я жду, и желаю всем сердцем, чтобы общество повернулось к людям в военной форме, чтобы относилось к ним без осуждения, а с братской любовью.
У нас ребят в госпиталях огромное количество после Чечни. А сейчас уже из Абхазии (где граница с Грузией) они начали
