закройте же ему рот! О чем он только говорит? Что в его понятии слово «совесть»? Адвокат готов идти по головам, готов закрыть глаза истинную правду, наплевав на человеческие судьбы. А ему даже не платят за это.
Я уронила голову в ладонь и ждала, когда он перестанет терзать меня словами. Я зареклась, что больше не взгляну на Беляева. Это выше моих сил.
– «Будет больно», – повторила я себе, совершенно убедившись, что этот кошмар не закончиться. – «Но ты терпи, терпи».
Прокурор продолжал задавать вопросы, но Иван отвечал на них слишком туманно. Он будто не старался разогнать от себя дым, который напускал на него обвинитель. Но я знала, что его отрешенность от самого себя, это лишь очередная хитрость, которой он лавирует в личных целях.
После начали выступать друзья Ивана, но я старалась их не слушать. Все их доводы были направлены против меня. Для них, я лишь коварная змея, которая разрушает жизнь их односельчанина. После трагедии с Владиком, они накрепко пришили мне соответствующие бирки:
РАЗВАТНАЯ ДЕВКА.
УБИЙЦА.
ШАЛАВА.
Как легко они ставят печать на человека, даже не попытавшись услышать его правду.
Как легко они закидывают камнями того, на кого случайно показали пальцем. Люди жестоки, но они никогда не признаются в этом. Зло порождает зло.
Прокурор попросил слово.
– Иван, почему мы должны поверить вам?
– Потому что я говорю правду. Только ее.
– Почему мы должны отпустить вас?
– Это не обязательно. Но, я был бы рад оказаться полезным. Я хочу помогать.
– Помогать? О чем это вы?
Нехорошая пауза повисла в воздухе. Сердце замерло.
– Потому что Василиса ждет от меня ребенка…
Люди ахнули. Мама пронзила меня взглядом, находясь в полном недоумении. Я не сказала ей про письмо…
Зачем он говорит об этом? Как он смеет?
В эту же секунду, мне хотелось сорваться с места, лупить себя по животу, пока я не увижу кровь и кричать: «Ха! Больше нет никакого ребенка! Довольны? Теперь ему нечем прикрываться! Теперь вы посадите его за решетку?».
Громкий удар молотка вернул меня в реальность.
– Суд постановил, вернуть обвиняемого под стражу, для дальнейшего рассмотрения дела, из-за вновь открывшихся обстоятельств. Следующее слушанье повториться через месяц…
Люди в зале заликовали. Я задохнулась.
Господи, что?
Я вскочила со своего места, протолкнулась сквозь толпу к выходу и выбежала вон. Глаза жгло, в груди горело, слова судьи пульсировали в моей измученной голове. Мне хотелось кричать от несправедливости, но казалось, что я лишилась голоса. Я всерьез опасалась, что Беляева могут оправдать, хоть и не могла найти хоть одну вескую для этого причину. Но, слово судьи – закон. И если это действительно сбудется, я отказываюсь
