героизмом и отвагой готовых на смерть людей. Если же ты проиграл, то рассуждают о бессмысленных жертвах и невероятной жестокости вождя.
Виктор слушал Унгерна и лихорадочно вспоминал те вопросы, которые мучили его, когда он пытался понять скрытую сущность мрачного «черного барона». В голове проносились видения свастики, Гитлер, скачущие во весь опор казаки в ночном мраке, воющие волки на чердаке Унгерновского дома, молящиеся ламы, горящий на костре офицер, выкрикивающий проклятия тем, кто донес на него «дедушке», угрозы, что он вернется с того света и жестоко отомстит предателям…
Странное дело, но Унгерна Виктор уже не боялся. Тот сидел так спокойно и говорил так тихо и обстоятельно, что Виктору казалось, что барона он знает давно и не раз вел с ним беседы.
– Даже те люди, которые прошли со мной весь путь, те, кого я наставлял, не смогли справиться со своими желаниями. Я запретил алкоголь, я требовал, чтобы каждый понимал, за что мы боремся. Но мои люди пили, не страшась наказания, грабили, мародерствовали, насиловали и убивали. Только ценой жесткой дисциплины и суровой казни можно было навести порядок. И он был в моем воинстве.
– Но многие офицеры пользовались вашим именем в своих целях, – напомнил Виктор.
Барон кивнул:
– Да, было слишком много смертей и ошибок. Но иначе быть не могло. На войне как на войне. Я старался быть примером для своих офицеров и казаков. Не винил за малые проступки, выдвигал достойных и способных, обучал их военному делу. Но трудно общаться с женщинами и с низкими людьми. Приблизишь их к себе – они становятся дерзкими, а удалишь – озлобятся.
Виктор тут же вспомнил, что Унгерн боялся женского общества. На языке вертелся вопрос: «Неужели знаменитый барон был девственником?» Роман Федорович тем временем продолжал:
– Скольких людей подвела любовная страсть. По этой причине я расстался с Семеновым. Он предал наши цели ради любви к какой-то цыганке Машке. Человек может пойти на любое безумие, если позволит страстям захватить его душу. Вот ты удивляешься, как я мог пойти на советскую Россию с моим маленьким войском, обречь людей на верную смерть? Да, у людей всегда есть выбор. Они всегда могут встать в серую массу и не брать на себя ненужную ответственность. Мол, я такой же, как все! А кто-то, их единицы, говорит: «А я не могу, как все! Потому что все – не правы». Он становится изгоем, над ним смеются, его осуждают, а он один против всех. Вспомни Александра Галича, Иосифа Бродского, Андрея Сахарова. Хоть и евреи, но достойные граждане. Есть люди, которым внутренняя совесть не позволяет отказаться от своих убеждений. И совершенно не важно, победишь ты в своей борьбе или проиграешь. Важно, что ты ей не изменил. Да и что бы я делал в эмиграции? Влачил жалкое существование, вымаливал должность, жил, чтобы поддержать свою никому не нужную жизнь? Я принес присягу служить императору, не щадя своего живота, и я был верен своему слову до конца. Это – главное.
Я
