что не оплошали их доблестные казаки-станичники и теперь с заслуженной победой возвращались домой. Из газеты, которая издавалась на Кубани в Екатеринодаре, они уже знали, что при взятии вражеских турецких крепостей Карс, Баязет и порта Трапезунд Кавнарский кавалерийский полк приумножил боевую кубанскую казачью славу и был особо и заслуженно отмечен самим царем-батюшкой как Верховным главнокомандующим.
Встречающие пожилые казаки-станичники по усталым лицам воинов-казаков определили и почувствовали, что все они рвались поскорее добраться домой, и в дороге им было явно не до сна. Но несмотря на смертельную усталость, каждый из них изредка посматривал на свою тощенькую походную суму, притороченную сбоку, и выглядел вполне молодцевато.
После долгой разлуки при сдержанном разговоре со встречающими земляками-станичниками тоска по родным и близким сделала этих служилых казаков сухими и замкнутыми. На их обветренных, не в меру посуровевших лицах застыл отпечаток грусти, и какая-то странная отчужденность сквозила в их суровых взглядах. Чувствовалось, что эти с виду одичавшие, с огрубевшими лицами кубанские казаки не один раз безбоязненно смотрели смерти в глаза и отвыкли от человеческой ласки.
Истосковались они на чужбине по родной кубанской сторонушке, да так, что многим казакам, закаленным в жестоких боях, удержать слезы радости стало просто невмоготу.
После возвращения с турецкого фронта, как только ввалился служилый казак Корней Кононович Богацков в свою хату, сразу же развязал на столе свою тощенькую походную суму и с особым шиком преподнес своей Богом данной жене Ефросинье Платоновне ослепительный цветастый кашемировый полушалок. А своего единственного сына Петра, не по годам повзрослевшего за время его вынужденной отлучки, тоже вниманием не обидел и побаловал гостинцем. Тут же Корней Кононович достал из своей походной сумы и, с подчеркнутой щедростью, накинул сыну на плечи отменный бешмет из тонкого черного сукна. Потом он придирчиво, осмотрел свое чадо со всех сторон и следом протянул ему на радость еще и пару армянских черных хромовых, лоснящихся сапог, со скрипом на ходу, тех, что были в то время большой редкостью и к тому же очень модными.
Не забыл Корней Кононович и наказал своему еще ветренному сыну:
– Носи, сынок, свои обновины и помни, што оны мине кровью досталися. Со временем ума набирайся и впредь миня, отца своего, не подкачай.
Остальные более скромные трофейные пожитки Георгиевский кавалер вытряхнул из походной сумы и разложил на сундуке, чтобы выбирал каждый его семьянин по своему вкусу. Петро Корнеевич в тот памятный день долго и неотрывно любовался своими подарками.
Корнею Кононовичу показалось, что совсем недавно его сын пешком под стол ходил, а теперь вон как выдурился и уже, видно, во всю парубкует, гарцует по станице и непременно молодым казачкам вовсю головы кружит. В душе сожалел Георгиевский кавалер, что за частыми и долгими военными походами так и не удалось ему свою семью, как многие порядочные казаки, должным
