не узнать. Они выезжали, она была спокойная, синяя, ласковая, а сейчас ветер гонит по ней крупные серые волны и река становится похожей на пасмурное море. Над головой проносятся низкие хмурые облака. За катером подтягивается к берегу плоскодонная илимка. На ее палубе блестя мокрой шерстью понуро стоят лошади, груда грузов, покрытая черным от воды брезентом, маленькая, с плоской крышей будка, на которой широко расставив ноги стоит рулевой. Грудь его подставлена ветру, а у ног из железной трубы вьется дымок. Из будки, как ватажники из норы, вылезают промывальщики, радист и конюх. Сгибаясь под ветром они начинают переносить на берег имущество партии. Векшин, Жаворонков и Доброхотов спускаются с катера и присоединяются к ним. Никитин куда-то уходит и вскоре возвращается в сопровождении высокого сухого старика. Это его знакомый, зовут его Василий Тимофеевич, он охотник. С илимки сводят лошадей, вьючат их и Василий Тимофеевич ведет всех к себе.
Место высадки партии – Балашиха, – маленькая, на несколько домиков деревушка. Тайга окружает ее так густо, что местами вторгается на огороды. Население летом ловит рыбу, зимой занимается охотничьим промыслом, так что пристройки к домам незначительные – коровник, амбарчик, да легкий навес для несложного рыбачьего инвентаря, – вот и все. Под таким-то навесом складывается все имущество и снова покрывается брезентом. Лошадей привязывают за изгородью, так, чтобы они могли пастись и в то же время никуда не ушли.
Уха
Василий Тимофеевич приглашает всех в избу, кормит ухой, а потом распределяет на ночлег. Мест для ночлега три: изба, в ней соглашается остаться только Любовь Андреевна; амбарчик, туда уходят спать Никитин, Худолеев, Столетов, конюх Алеша и радист Костя. Векшин, Надежда Николаевна, Володя и Валя Жаворонков забираются на чердак. И словно едва дождавшись, когда все распределятся, на землю обрушивается ливень. Небо, затянутое сплошной облачностью, озаряется, как огромный молочно-матовый купол. Грохочет гром и в слуховом окошке чердака видно, как белые вспышки перемежаются с чернотой ненастной ночи.
Векшин лежал и слушал, как дождь низвергался на крышу. Было что-то притягивающее в шелесте дождя. Какие ветры пригнали сюда эти тучи? Воды каких океанов напоили их? Какая сила заставила обрушиться на землю? Тысячелетия прошли со дня, когда первый человек укрывшись под деревом или в пещере, прислушивался к такому же громыханию. Многое с тех пор изменилось, многое объяснено, но, как и тысячелетия назад, человек лежит и с благоговейным трепетом прислушивается к разбушевавшейся стихии.
Он только подумал, что не завидует тому, кого гроза застала в лесу, как Надежда Николаевна запела:
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии блистали…
У нее был приятный и чистый голос и неплохой слух и Векшин вместе с песней невольно перенесся на когда-то пустынный и суровый берег Иртыша, к которому пришел и сидел «объятый думой»
