лишь большой жилой дом весело смотрел чистыми стеклами, гравиевая дорожка была ухожена, крепкие ворота задвинуты массивным брусом.
Распутин первым добежал до дверей. Крикнул:
– Тут никого нет, замок висячий!
Соколов цыкнул:
– Чего орешь, блаженный? Заглянем в дом, коли пришли.
Сыщик подергал замок и петли. Вытащил уистити – что-то вроде трехлопастной вилки, минуту-другую покрутил – замок был у сыщика в руке.
Они вошли в дом. Тишину нарушало лишь громкое тиканье больших напольных часов, стоявших в гостиной, да сладко мурлыкал жирный кот.
Распутин огляделся:
– Дух жилой, вон посудины винные стоят, а вот и полбутылки кагора… Самый раз, дай-кось освежусь!
– Я тебе освежусь! Поставь на место. Последний раз говорю: не шуми! А то опущу в погреб до пришествия хозяина…
В просторной гостиной все было тщательно прибрано. Персидский шелковый ковер, устилавший пол, тщательно вычищен. В шкафу горкой сияла посуда.
Соколов удивился:
– Гершау какой аккуратный! Не всякие женские руки сумеют такой блеск навести, а к нему служанки убираться сколько дней не ходят!
В кресле-качалке был брошенный плед. На пледе лежал в красном переплете увесистый том. Соколов взял его в руки. Это были роскошно изданные Маврикием Вольфом детские рассказы Чарской.
Сыщик вновь удивился:
– Полковник читает Чарскую? Невероятно! Это ведь для детей и барышень. С кем время проводит наш несчастный полковник, с кем утешается?
Соколов распахнул громадный платяной шкаф. Он был полон женских нарядов.
– Похоже, что Эмилия не бежала… – задумчиво сказал сыщик.
– Почему так думаешь? – удивился Распутин.
– Да потому, что женщина никогда такие роскошные одежды не бросит, с собой возьмет. Надо тщательно дом осмотреть.
– Подымемся на чердак, может, там спряталась?
– На чердак обязательно полюбуемся. – Под Соколовым прогнулись деревянные ступени. – Только для какой надобности на чердачной двери замок висит, а? Очень удивительно! Так делает хозяин, когда не желает, чтобы домашние туда лазили. Стало быть, что-то скрывает от постороннего взгляда.
Распутин вошел в азарт:
– Граф, да оторви ты замок!
– Зачем чужое имущество портить? Мы его нежно – уистити. Вот, милости прошу, Григорий Ефимович, проходи.
На чердаке царил идеальный порядок, все с немецкой аккуратностью прибрано. В высокое застекленное окно широкой струей лился солнечный свет.
Сыщик внимательно огляделся.
Вдоль крыши стояли старинные сундуки. Соколов стал открывать крышки. Сундуки были набиты старинными французскими книгами в роскошных кожаных переплетах, семейными бумагами, пересыпанной порошком от моли одеждой ушедших эпох – фраками, бальными платьями, роскошными женскими шляпами, шелковыми
