лишь обрывки фраз, кого-то обвиняли в перерождении. «Они еще и индуисты?» – изумился он.
Однако вскоре представитель Рейха понял, что трое в униформе обвиняют красавицу. Она лишь рассмеялась, повела плечом и пошла оформляться. Остальные с мрачными лицами последовали за ней.
«Вот это да! – подумал Дрекслер, – Старый Оскол стал притягивать к себе очень многие силы, причем с противоположными устремлениями».
Комсомольцы поднялись на пятый этаж, парни – к себе, девушки – в номер напротив. Комната оказалась светлой и просторной, выложенная кафелем ванная, удобные шкафы, большие кровати. Валентина сразу сняла с себя платье и упала на одну из них.
– Хорошо-то как!
– Чего хорошего? – острый носик Надежды – сокурсницы Репринцевой странным образом дернулся, глазки сощурились в карие щелочки.
– Ой, ты так похожа на китаюзу, – засмеялась Валентина.
– Ничего смешного не вижу. Китайцы – несчастный народ, страдающий под гнетом империалистической Японии. Или уже забыла политинформацию?
– Забыла, здесь обо всем забыла. Правда мне кое о чем напомнили в оскольском отделении ВКП(б). Есть там такой Андрей Коровин… тяжелый человек.
– Местный коммунист для тебя тяжелый человек?! Что ты несешь?
– Я лишь в том смысле, что он… как-то давит.
– Он герой, – сквозь зубы процедила Надежда, – настоящий борец! Каждый день во враждебном капиталистическом окружении. Лично я бы не выдержала, а он… И ты еще смеешь критиковать его характер! Тебе повезло, ты выросла в прекрасной свободной стране. А родись ты в этой Империи?
«Было бы неплохо», – подумала Репринцева и тут же устыдилась собственных мыслей. Конечно же, она рада, что родилась в лучшем государстве на свете.
– Давай о хорошем, – перебила Валентина. – Я пойду в ванную. Хочу быть красивой!
– Мещанские штучки, – возмутилась Надежда. – Потратить деньги на платье.
– Не только на платье, еще и на косметику.
– Хорошенькое дело! – Надежду уже чуть трясло. – Ты из комсомольского секретаря превращаешься в буржуазную дамочку.
– А разве комсомольский секретарь не должен быть красивым? – задиристо воскликнула Валентина и побежала в ванную.
Надежда тем временем взяла платье Репринцевой, и, подойдя к зеркалу, прикинула его на себя. Даже она, невзрачная, похожая на мышонка, стала выглядеть лучше. Но до Вальки, как ни наряжайся, ей далеко!
От вспыхнувшей зависти к подруге Надежда задохнулась. Она уже знала, что расскажет о ней компетентным органам, когда вернутся в СССР. А Давид и Рустам подтвердят ее слова. Давид – трус, каких мало, Рустам за карьеру продаст родную мать. «Вот так, дорогая Валечка, любительница буржуазной морали! Можешь поставить крест на своей карьере!»
Репринцева вышла из ванны, шутливо скомандовала:
– Теперь ты! Ать-два! И не
