она ему безумно нравится. А может они любовники?
Свет в зале стал потихоньку гаснуть, шум в баре сразу стих, воцарилась тишина, в которой ощущалось… напряжение. Все ждали чего-то необычного, и это ожидание невольно передалось Виктору, по его жилам, будто, пробежал электрический ток.
А затем грянули первые аккорды, несколько лучей упали на небольшую круглую сцену, вспыхнул экран, и появилась проекция удивительного по красоте сада;
деревья, казалось, застыли здесь в вечном цветении, благоухали цветы, от ярких красок которых рябило в глазах; подпевая в такт музыке волшебными голосами, порхали птицы; то тут, то там мелькали бабочки, когда камера приближалась к ним, перед зрителями возникали их крылышки, расцвеченные самыми невероятными узорами. Между деревьями – дубами, кипарисами, пальмами прогуливались животные. Кого только здесь не было: грозные короли звериного мира львы и стройные красавицы лани, блистающие красным золотом шкур лисицы и юркие зайцы, и многие-многие другие – все мирно уживались в этой чудесной долине Доброты.
«Очевидно, имеется в виду райский сад», – подумал Онежский.
Но вот среди царства Красоты появилось самое прекрасное Божественное творение – Женщина! Виктору показалось, что он оглох, и не удивительно, зал раскололся от аплодисментов. К зрителям вышла Глория.
Сначала Виктор решил, что она обнажена, но нет, ее нагота – обман, тело танцовщицы плотно облегало полупрозрачное трико, которое словно подчеркивало совершенство божественной фигуры. Онежский, как бы невзначай, перевел взгляд на Верникова; глаза Дмитрия были прикованы к сцене, губы что-то шептали, но различить этот шепот было невозможно.
А Глория вспорхнула и, подобно птице, полетела по сцене. Улыбка ее была чиста и невинна, движения – легкими, плавными и дополнялись шанэ, батманами, пируэтами. Сколько же в ней грации, изящества, будто совершенная женщина – прародительница Ева спустилась к современным людям, дабы подарить им хотя бы частицу своего совершенства.
Но ведь это и есть Ева, ее прообраз!
В музыке зазвучали тревожные аккорды, луч прожектора скользнул вверх, Виктор увидел, что прямо с колосников по лиане спускается огромный Змей, чешуя которого сверкает и переливается, точно украшенная крохотными изумрудами. Змей внимательно и упорно смотрит на Еву, а она, вместо того, чтобы бежать, сама не в силах оторвать взора от необыкновенного создания. Дерзкий гипноз продолжается. Тело актрисы становится мягким, податливым, Змей обвивает его, и в руках пленницы, словно невзначай, оказывается золотое яблоко. Ева по-прежнему смотрит на совратителя с доверчивой улыбкой, потом откусывает кусочек и глотает.
Аккорд в оркестре прозвучал так, будто удар ножа оборвал чью-то жизнь. Скрипки, тихо рыдая, уступили место медным инструментам. На лице Евы, сменяя друг друга, проносятся недоумение, беспокойство, стыдливость. Она с тревогой осматривает свое обнаженное тело и отчаянно ищет, чем бы прикрыть его. Спокойствие и умиротворение навсегда
