при жизни быстро забываются. Вспомните, любезный, что сказал про каждого из них ваш любимый Гоголь: «Он окурил упоительным куревом людские очи».
«Откуда ему известно о моем отношении к Гоголю?».
– …Надеюсь, не ошибся? Вы любите Гоголя?
– Конечно!
– Я так и думал. Он невероятно близок русской душе. Особенно такой, как ваша. Но к делу!
«Да, да, скорее бы он перешел к делу».
– Итак, у меня к вам интересное предложение.
– Предложение? – Наш Герой снова внутренне сгруппировался. Преамбула закончилась, иностранец ловко влез в его душу, а что последует дальше?.. Невдалеке невольно замаячили тени сотрудников ОГПУ.
– Если примите его, вам никто не будет страшен, вы станете недостигаемым для любой власти, любого правителя.
– Смеетесь! У нас сейчас каждый под прицелом, многие из тех, кто еще недавно мнил себя новым фараоном, попрятались по квартирам и дрожат. Человек смертен…
– Правильно, – перебил его навязчивый немец, – но это еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен… Только вас это пусть не тревожит. Я предлагаю бессмертие.
«Он сумасшедший?».
– Не подумайте, будто я рехнулся или говорю о бессмертии физическом. Вот этого не смогу, увы и ах! А вот духовное бессмертие писателя, коего вы достойны… Над ним не властны ни время, ни политические бури. Для времени, породившего бессмертного, безразличны степень его общественного признания, которая при его жизни может быть очень невысокой, или ее вообще нет. Пройдут года, десятилетия, иногда столетия, и над всем будут поставлены нужные точки. Против бессмертного можно сплести заговор, убить его тело, но никогда не уничтожить его дух. Так было, например, с Пушкиным.
– Против Пушкина существовал заговор? – спросил хозяин.
– У вас есть сомнения?
– Его убил царь?
– Помилуйте! Зачем царю убивать человека, которого он крепко поддерживал? Берите выше!
– Они?..
– Точно! – подмигнул немецкий гость.
– Я так и думал. Жаль, что нет доказательств. У вас, наверное, тоже.
– Есть доказательства. Если обещаете хранить тайну… – тут Вернер оглянулся по сторонам, точно комната прослушивалась и просматривалась не одним десятком глаз. – Дело в том, что я лично был там. И слышал, как строился этот заговор.
«Да он сумасшедший! И, скорее всего, никакой не иностранец».
Первое настораживало, второе успокаивало. А Вернер, как ни в чем не бывало, продолжал:
– В тот день я спрятался в маленькой потайной комнате и видел всех их… На диване развалился… Впрочем, извините, я обещал некоторым людям не выдавать имен.
– Ваши сведения чрезвычайно интересны. Однако у меня есть кое-какие дела, так что…
– Бросьте! Нет на сегодня у вас никаких дел. Вы сдали статью и получили два дня отгула. «Кто ему рассказал?!»
– Никто
