пацан схватил меня за толстовку, не позволяя упасть… так же брат пытался остановить меня той ночью. Те же огромные глаза. Плотно сжатые пальцы.
Голос брата продолжает витать в воздухе, кружиться, тянуться ко мне, рвать когтями. Снова пытается меня остановить.
Не делай этого, Дэй!
– Выметайся из моей головы! – кричу я, стремясь избавиться от воспоминаний. Насколько же лучше, когда на меня накатывает амнезия и лишает всех чувств.
Вместо брата думаю о пацане. Какая-то часть меня жалеет, что я привёл сюда Цзина. Что купил ему завтрак. Начал заботиться. Чертовски рискованный план гораздо легче исполнить, если мои помощники – всего лишь шахматные фигуры. Гладкие обезличенные пешки. Не голодающий уличный мальчишка и запертая в клетке борделя девушка, чьи прекрасные глаза выворачивают меня наизнанку. Показывают меня самого.
Ты не такой.
Мёртвые почти не спят. Так же, как и я.
Зажмуриваюсь и ощущаю, как ветер швыряет мне в лицо истории, истории этих гниющих зданий. Я не вижу бездну у себя под ногами, не вижу небоскрёбы, пронзающие утреннее небо.
Ты хороший.
Как бы я хотел, чтобы брат оказался прав.
Но это не так. И теперь вместо того чтобы мечтать о невесомости и отпечатках сапог в лунной пыли, он покоится в шести футах[1] под землёй. Разбит вдребезги, ремонту не подлежит… как и всё, что попадается на моём пути.
14 дней
Со времени последнего визита посла моя жизнь словно замирает. Дверь по-прежнему заперта, а единственный человек, которого я вижу, это Инь Ю. Каждый день она приходит, чтобы прибраться у меня в комнате, забрать грязную одежду и повесить в шкаф новые шёлковые платья. Тайком она приносит и кое-что ещё: вышивку, вязкие рисовые батончики, сплетни от других девочек. Всё, что может хоть немного разбавить бесконечно тянущиеся часы.
– Сколько ещё? – спрашиваю я её. Неважно, из чего сделаны стены, из шлакоблока или слоновой кости, они всё равно давят на меня. – Мама-сан что-нибудь говорила?
Инь Ю косится на дверь. Ей нельзя со мной говорить.
– Не знаю. Синяк у неё на лице от удара хозяина ещё не зажил.
Синяк ещё не зажил. Сколько времени прошло с того дня? Несколько недель? Месяцев? Пара дней?
– Это не может длиться дольше, – говорю я, не подумав.
Инь Ю подходит ещё ближе в моей кровати, делая вид, что поправляет простыни и взбивает декоративные подушки.
– Я несколько раз была в комнате Синь. Всё плохо, Мэй Йи. Очень плохо. Ей продолжают колоть наркотик…
На последнем предложении голос её срывается. Я слышу в нем готовые вырваться слёзы.
Когда Инь Ю уходит, я отодвигаю занавеску и выглядываю в окно. На улице темно. Всегда темно. Я сижу и смотрю на своё отражение, разрезанное решёткой, пока всё перед глазами не начинает расплываться.
Примерно 2 метра, средняя глубина могилы.
