но каждый раз я чувствовал: мог бы раньше, хоть бы на чуток раньше!
Когда кот умер, я его схоронил в лесу. И в ту же ночь бабка Василиса мне приснилась. Такой, как была в тот мой первый приход к ней, – молодая сильная женщина с сединой в волосах и серыми смешливыми глазами.
– Пора тебе жениться, фельдшер. Завтра к вам новенькая медсестричка приедет. Она сирота. Сватайся через полгода – не откажет. А заклятие я с тебя снимаю, потому что завет мой выполнил, и награжу. Будешь теперь успевать к своим больным, никто у тебя не умрет, пока рядом будешь.
Я и в самом деле женился на новенькой сестричке, с тех пор уж тридцать лет вместе. Книгу я сберег. Читать не читаю, больно мудрено написано. Вроде по-русски, а ни хрена не понять.
В кухню вошла диспетчер. Толкнула окаменевшую Женьку:
– Соболева, поднимай своих, у вас вызов!
Женька глубоко вздохнула и пошла будить врача и водителя. А мы сидели, забыв дышать. Наконец Сашка Медведев сказал:
– Мистика с фантастикой.
Борис Акимыч хитренько усмехнулся.
– Фантастика в том, что мы с трех до семи просидели без единого вызова!
Все засмеялись. Действительно! Будто и больные все наши заслушались истории Бориса Акимыча…
Я смотрел вслед уходящей Женечке. А перед глазами стоял ее образ, как она слушала Супруна, синие глаза, соломенные волосы, выбивающиеся из-под черной шапки-ушанки с золотистой кокардой СМП с красным крестом, курносый носик и детские губки, не нуждавшиеся ни в какой помаде.
– Хорошая девчонка, – сказал Борис Акимыч, положив мне руку на плечо, – может, замуж выйдет – повзрослеет? А пока – балаболка. Ты это, Андрюха, собирайся в институт-то, я бригаду сдам… не волнуйся.
Он пошел к выходу. Если за оставшиеся полчаса вызов не дадут, можно будет выгружать вещи из машины.
«Хорошая девчонка Женя, но балаболка», – подумал я. Акимыч очень точно определял характеры людей. Образ блондинки перекрылся шатенкой с шоколадными глазками и оливковым личиком. Я почувствовал себя ослом, стоящим между двумя кормушками, и никак не мог решить: из какой же начать есть?[6]
А потом мне вдруг вспомнилось, что за долгие годы работы на «Скорой» за Супруном закрепилась слава животворца, ведь ни разу на его руках не умер человек. Какие бы тяжелые случаи ни встречались. Довозил живыми.
Эта история мне вспомнилась позже, хотя услышал я странный рассказ фельдшера Супруна еще задолго до трагических событий, свидетелем которых довелось мне стать спустя несколько лет.
Борис Акимыч доработал до шестидесяти пяти, до самой перестройки и приватизации, и ушел на пенсию. Как потом жил и сводил концы с концами, не знаю.
И я бы не вспомнил о нем, если бы… мне не встретились, уже когда я взялся за эту повесть и общался с разными людьми, собирая материал, названия деревень и легенды о древних колдунах в Мещере, Рязанской области и селах:
Осел Буридана, одинаково сильно страдавший от голода и жажды, умер, так и не решив, что же делать раньше – пить или есть?
