разводящих руками, колючих взглядов тестя и его партнеров.
Дома Лана выплеснула негодование:
– Я не узнаю тебя, Игорь! Что это было? Какой конфуз! Мне стыдно перед папой и мсье Лярошем, это заслуженные люди. Сцена с детьми сломала замысел трогательного вечера! Ладно, твое хулиганство еще можно простить, если б не причины, вызвавшие его. Я выходила замуж за уверенного в себе, сильного мужчину, а оказалось, что ты до слабости сентиментален! И это суть Нервов?! Я тоже люблю детей, но не принимаю все так близко к сердцу, понимаешь? Нельзя помочь всем. Ты же погибнешь, пропуская все через сердце! А я? На меня у тебя похоже не осталось и капли любви, раз ты так позоришь жену!
Выходит, рыцарь тоже эгоист, да еще и слабак. Вот уже на фотокарточке его образ не однозначно положителен. Драматургия усложняется, сюжет закручивается.
К черту все.
Игорь вздохнул от болезненных воспоминаний, а в голове снова вспыхнул вопрос: «Понимает ли Ястреб, что стремится к тому, что сейчас ненавидит?» – но тревога почти сразу же прошла. Игорь доверился надежде: «Он достаточно силен, чтобы найти правильный рецепт! Он прирожденный лидер». Нерв твердо решил своими способностями и умениями оберегать Матвея, помогать ему, даже ценой приведения баланса к серьезному перекосу в пассив.
Глава 25
Из утилизированных записей Максима Кремова. Южные рудники, Мегаполис.
«День 3.
Плохие новости – пропали первые страницы дневника. Наверняка охрана вышмонала тумбочку, а старший надзиратель Джонсон, мразь, не умеющая читать, даже не удосужился вникнуть и сжег мою писанину. Более гнусных типов, чем Джонс, Иванов и Субботин, мне не доводилось видеть никогда. Вернее, может, и доводилось, но в иных условиях, когда гнусность не лезла наружу. Здесь же все можно, у шахтеров нет прав, мы скот, поэтому надзиратели отрываются по полной.
Если б знал я, что так закончу, ни за что не пошел бы в шахту.
Катастрофа на Солнечном застала нашу семью врасплох, впрочем, как и остальные семьи. Город жил себе нормальной жизнью – и вдруг рвануло. Хорошо, что ты был маленьким и тебе не запомнилась тотальная паника, охватившая людей! В момент из многих повылазило столько звериного, что вчерашних соседей стало не узнать, – рвали глотки друг другу, как собаки. Дрались на посадке в турбопланы, дрались за сухпайки, дрались, в конце концов, здесь, в изгнании, за статус лояльности. Мне кажется, вспыхнувшее в людях остервенение сразу перешло в хроническую фазу, способность понимать ближнего испарилась подчистую. Даже на кордоне, когда ужасы катастрофы остались далеко позади, мы так и не пришли в себя. Кто-то принялся яростно отрицать принадлежность к ДОТу, кто-то показушно радовался „переменам“, кто-то зарабатывал очки, изобличая эту показушность. Оказалось, в Солнечном жилось весьма худо и давно нужно было разгромить ДОТ, приземлить „Аврору“, а обделенным горожанам раздать
