д'Артуа, сидевшая в глубоком кресле, холодно кивнула мне. Я сделала глубокий реверанс. По лицу принцессы очень ясно промелькнуло выражение неприязни.
– Время пошло, ваше высочество! Ваше безумное пари стартовало! – восклицал один из придворных. – Но что вы скажете королеве, если проиграете?
– Никогда в жизни! Я бьюсь об заклад только тогда, когда уверен в успехе.
– Если вы добьетесь цели, ваше пари войдет в историю, монсеньор!
Здесь, похоже, только и говорили, что о каком-то пари. Взяв с подноса изящную тарталетку со свежей малиной и белоснежным кремом, я некоторое время слушала эти возгласы, ничего не понимая, потом шепнула Диане де Полиньяк:
– Что здесь затевается, мадам?
Она поглядела на меня с непонятной улыбкой и нарочно ответила громким грудным голосом, чтоб ее услышали все в салоне:
– Мадемуазель де Ла Тремуйль только что приехала. Она еще ничего не знает о вашей авантюре, монсеньор!
Граф д'Артуа резко обернулся. Он заметил меня, и наши глаза встретились.
Он совсем не изменился, только взгляд стал еще более дерзким. Тишина повисла в салоне, смех умолк. Я молча сделала реверанс, ощущая, впрочем, как мурашки бегут по спине. Никаких отношений с принцем я возобновлять не собиралась, но все-таки его взгляд заставил меня слегка смутиться. Его глаза говорили: «Вы вернулись? Я довольно долго ждал этого. И я не ожидал, что вы так чертовски похорошеете. Разумеется, я заполучу вас вновь, чего бы мне это ни стоило». Но, кроме вожделения, в его взгляде плескалось еще что-то, похожее на ревность или на злость.
– Значит, слухи о вашем приезде были правдивы!
Я снова сделала реверанс, стараясь сохранять полное хладнокровие.
– Да, ваше высочество, несколько дней назад я вернулась в Париж.
– Вы не очень-то спешили в Версаль, – небрежно произнес он сквозь зубы.
Но за небрежностью тона я чувствовала совсем другое. Его взгляд просто впивался в меня, скользя по лицу, волосам, груди, полуоткрытой глубоким декольте, и маленьким ногам, обутым в атласные туфельки, чуть виднеющиеся из-под пышных юбок. Это откровенное, до неприличия, жадное внимание превращало светский разговор в какую-то скандальную сцену, недаром придворные притихли и с любопытством наблюдали за нами.
– Провинция пошла вам на пользу? – резко спросил он.
– Надеюсь, ваше высочество.
– Вы не стали провинциалкой, поздравляю вас.
– Благодарю, ваше высочество.
– Я слышал, вы выходите замуж, мадемуазель?
– Да, монсеньор. Выхожу замуж за принца д'Энена де Сен-Клера.
– Отличный выбор, без сомнения! Принц, черт возьми, молод, хорош собой… ну, а то, что он не умеет и слова сказать, – это ведь не такой уж большой недостаток, не правда ли?
«Уж не ревнует ли он?» – подумала я. Но в любом случае я ничего не отвечала на это язвительное замечание,
