ей, что хотела облегчить ей переживания от утраты мужа. На самом же деле мне самой не было никакого удовольствия смотреть на незнакомые лица, на историю чужой, наверняка счастливой жизни – иной жизнь здесь на ферме, мне не представлялась.
Напоследок я бегло пересмотрела фото: внушительная компания родственников на фоне лавандовых зарослей, застолья, семейные постановочные портреты. Интересно, кто из этих задорных пухловатых мальчишек со сбитыми коленками и щербатыми улыбками вырос в сердитого пана Матса? И куда делась остальная родня, судя по фото, довольно многочисленная? Впрочем, сказала я себе, задвигая комод, меня это совершенно не касается. Я тоже никогда особо не любила афишировать свою семейную ситуацию…
Но на освободившееся место (под вышитой салфеткой дерево комода оказалось вытертым и тусклым) я все же поставила фотографию маленькой смеющейся Бланки и картонную коробку, расписанную цветами, где хранила памятные вещи и украшения (к сожалению, дешевую бижутерию, а не фамильные драгоценности, которые можно было бы продать и приблизиться к заветной сумме).
С изголовья кровати я решительно сгребла подушки и подушечки, также расшитые цветами, и убрала их в нижний ящик комода. Для сна довольно одной, а вся эта деревенская красота мне ни к чему. Ну вот, теперь комната стала более пригодна для житья! Вещи из чемодана и рюкзака я быстро рассовала по полкам в шкаф, с каждым занятым сантиметром укрепляясь в пространстве, убеждая себя, что задержусь тут надолго. Запоздало подумала, что своевольничать в комнате – не самое подходящее для того, чтобы завоевать расположение хозяйки, от решения которой зависела моя судьба, но, думаю, ей в моей комнате делать совершенно нечего – она явно из тех, чья природная деликатность не позволяет нарушать чужие границы.
Искупалась я с рекордной скоростью просто потому, что из крана текла только холодная вода! Нужно будет спросить у хозяйки, можно ли греть себе воду. Возможно, здесь, на севере, люди и закаленные, но я так долго не продержусь! Зато холод меня взбодрил и, наскоро переодевшись, я вновь отправилась в сад – до ужина еще оставалось время. По дороге приметила и груду ветоши у стены сарая, и плетеные корзины, разбросанные там и сям, и сорняки в клумбах. Присев, решительно выдернула своенравно расползающийся сорняк. Надо же, все лишь недавно зазеленело, а эти дикари уже заполонили клумбы! Один куст, второй, третий. К моменту, как клумба закончилась, я поняла, что изрезала все пальцы. Ну, да, люди ведь для подобной работы перчатки придумали, черт! Досадуя на собственную несообразительность, я поднялась, отряхнула землю с колен и двинулась за дом, чтобы вновь посмотреть на лавандовое поле.
Солнце клонилось к западу и заливало все вокруг теплым медовым светом. Кусты нежно серебрились под закатными лучами. Мир купался в этой дымке, и меня охватил детский восторг. Я воровато оглянулась и побежала
