предплечью, макает кончик в выступившую кровь, передает стрелу Дудочнику.
Тот оттягивает тетиву, прицеливается, отпускает.
Птица бросается навстречу стреле.
Гортанный крик, последний всплеск белых крыльев, и птица (для всех – стремительно, для Десси – бесконечно медленно) падает в гигантский темный костер.
Карстен хватает Десси за плечо, рывком поднимает на ноги.
Они бегут по мосту. Спрыгивают на берег.
Десси падает на землю, прижимается к ней, отдает оставшийся огонь.
И снова чувствует пинок под ребра.
Она переворачивается на спину. Над ней на фоне разметанных ветром грозовых облаков возвышается Карстен.
– Что ты сделала с моим замком, ведьма? – спрашивает он сурово.
Десси улыбается. Ей приятно вернуться в мир обычных голосов.
– Не тревожься, доменос. Огонь потухнет, когда выгорит все белое колдовство. К человеческим вещам он не притронется.
Карстен недоверчиво хмыкает, отворачивается.
Десси встает с земли, отряхивает юбку.
На земле остаются два обугленных отпечатка ее ладоней.
Глава 16
Замок все еще полыхает, огонь гудит, но дым и жар остановились над рекой, будто кто-то поставил им невидимую границу.
Победители собираются восвояси.
Десси отводит Радку в сторону.
– Я тебе еще кое-что сказать должна, – говорит она тихо и виновато. – Та Привиденьица была Даната, кузнецова сноха. Ну помнишь, мертвая женщина, которую с ребеночком разлучили? Помнишь, Гнешка рассказывала. Так вот, надо, чтоб ты знала. Она ушла оттого, что ты ей своего ребенка отдала.
– Как это? – ахает Радка.
– Когда стрелу в свою кровь обмакнула. Это магия и есть.
– И что со мной теперь будет?
– Родишь на одного ребенка меньше, чем должна была.
– А если он у меня всего один был?!
– Значит, никого не будет. Поверь, я бы все отдала, чтоб вместо тебя там быть. Но только ничего не воротишь уже. Но только знай, ты Данату от такой боли избавила, какую и вообразить нельзя. А мне, наверное, и отдавать некого… – Последнюю фразу Десси бормочет себе под нос.
Радка кусает губы, уклоняется от руки Десси.
Карстен стоит достаточно близко и слышит все.
Ему хочется схватить шеламку за плечи, потрясти как следует и крикнуть ей в лицо: «Как ты смеешь?! Что ты делаешь с нами?!»
Но он сдерживается. Впереди еще осень, зима, весна, и им с шеламкой никуда друг от друга не деться.
По крайней мере, пока.
Кали снова сбежал в город, и старый Глас в одиночестве бродит по избе, беседует с тараканами, иногда хватает два горшка и колотит одним о другой, пока оба не разлетаются вдребезги.
Даже сейчас, когда ни ума, ни памяти в нем почти не осталось, старая обида не дает ему покоя. Увели, огонь бурый, Силу шеламскую из самых рук вытащили! Разве ж он за нее по-честному не заплатил?! Заплатил же. Самого Хозяина Лесного не испугался, это вам как?!
