Она оборачивается.
– Ты чего дерганая такая стала? Чего из шкурки вылезаешь?
Десси разводит руками, притворяет дверь, садится на пол.
– Я не знаю, как мне дальше быть, братец Карл. И как всем нам дальше… Привиденьицу только чудом прогнали. Понимаешь? Не магией шеламской – а чудом, случайностью. Я столько напорола, что если бы не Радка – харкать бы нам всем сейчас белой паутиной. А так только Радке жизнь поломали. А я ее теперь даже родителям вернуть не могу. Боюсь в Купель сунуться. И зимы боюсь, Дудочник. Как мы прокормимся? В замке макового зернышка не осталось. Я уже в муку молотые тростниковые корни подмешиваю – ты только не проболтайся. Ты вот росписи найти не можешь, а даже если найдешь, что тогда?.. Карстена в маркграфах король не утверждал, да и не в этом дело. Люди замку за работу платили, за защиту. А какая от нас теперь защита? Мильду, что ли, на чужан натравить? Надо заново гарнизон собирать, а как я могу? Я со своим-то делом, колдовским, не справилась, мне ли в чужое лезть? Как я людей от своей земли, от своих домов оторву и заставлю мальчишке безусому служить? Посмеются, и правы будут. А как мы зимой обогреемся? На такой замок разве дров напасешься? Или ты с княжичами те дрова рубить будешь? Я вот хотела наверху все двери заколотить, а самим внизу, в кухне, да в комнатах солдатских перезимовать. Все тепла больше. Так Карстен с Мильдой грудью встали. Не бывало, мол, такого в замке и впредь не будет. Вот мы и корячимся теперь. Только чую, все без толку, надоест Карстену со мной пререкаться и сдаст он меня в Купель. Деньги на дороге не валяются. Я ж знаю, про что он молчит пока. Про то, что так и не знает, где его отца с матерью кости. А спросит, так что я ему отвечу? Уходить мне отсюда надо… За Меч уходить. Места мне тут нет больше.
– Ты чего от меня ждешь? – спрашивает вдруг Дудочник.
Десси, пораженная, замолкает.
– Ты чего ждешь? – повторяет маленький человечек. – Чтоб я тебе пообещал, что все в порядке будет? Или чтоб помог отсюда убраться? Так знаешь же прекрасно, что я не могу ни того ни другого. Уйти ты сама не уйдешь – на кого Радку бросишь?
– Много ей от меня пользы! – ворчит Десси.
– Много или нет, не знаю, а деваться ей без тебя точно некуда. Ты думаешь, в Купель сейчас кого-нибудь пропустят, когда уже чужане на носу? А что до того, как перезимовать, – сам пока не знаю. Знаю только, что из жизни кусок не вырежешь, всю зиму, как медведь, не проспишь. А еще знаю, что лучше быть поденщиком на земле, чем царем над мертвецами. Так что живи, думай, на брюхе ползи, если придется. Деваться тебе некуда. Мы с тобой все повязаны – кто любовью, кто ненавистью, и захочешь уйти – не уйдешь. Живи. Как-нибудь да проживется. Что-нибудь да получится. Дорога у тебя одна – и вовсе не за Меч Шеламский. Поняла?
– Что с чужанами будем делать? – устало спрашивает Десси. – Они уже вот-вот назад покатятся.
Дудочник трет переносицу.
– Как говорил один узкоглазый человек: «Не считай войск противника, идущих в атаку, но сделай так, чтобы у тебя было нечто, что невозможно атаковать». Что в нашем случае может означать…
Дослушать Десси не успевает.
Снизу, из подвала, доносится
