растерялся Владимир. – У меня ведь ничего нет…
– А ты согласишься отдать свои ноги?
– Пожалуйста.
– А руки?
– Забирай! – Владимир хмыкнул. – Это же сон…
– Меня радует твоя щедрость. А свою голову ты мне отдашь?
– Без головы я умру. Даже во сне.
– Не обязательно. У меня вот, например, нет головы – и ничего…
Она вдруг заплакала – громко, навзрыд.
– Ну вот, – пробормотал Владимир, пытаясь ее обнять. Чтобы утешить красавицу, приголубить. – А говорила, что ничего страшного. Можно, дескать, и без головы жить…
От звука собственного голоса он проснулся.
Черт, это действительно был сон. Но какой яркий, запомнившийся даже в деталях!.. Владимир перевернулся на бок. Старый диван заскрипел, жалобно заныли пружины. На улице смеркалось. Часов восемь вечера, не меньше.
И тут Владимир вновь услышал женский плач. Как это понимать? Он снова заснул? Или ему лишь приснилось, что он проснулся, а на самом деле он продолжает спать?
Женщина рыдала где-то совсем рядом. Кажется, на кухне…
Дверь на кухню закрыта, но осталась щель сантиметров десять – двенадцать. Владимир заглянул, обмирая от каждого удара сердца. За столиком, в полутьме, спиной к двери сидела какая-то женщина. Это она плакала, обхватив голову руками. Кто это? Неужели та самая прекрасная незнакомка в хитоне?!
Владимир собрался с духом. Протянул руку к выключателю, и свет залил кухню. Женщина вздрогнула, обернулась. Щеки мокрые от слез, тушь потекла. Она была не в белом хитоне, а в синих джинсах и майке с длинными рукавами.
– Ты дома? – сказала Лена негромко.
– Да, я спал. Что случилось, сестренка?
Лена ответила, извлекая из пачки сигарету:
– Я была в Ростове. – Щелкнула зажигалкой, прикурила. – Надо было показать Сережу профессору… – Затянулась. – В общем, диагноз подтвердился. Более того, за три недели наступило заметное ухудшение… – Губы затряслись, как будто Лена снова хотела разрыдаться. Владимир вспомнил, что сестра как-то жаловалась ему. Говорила, что сын какой-то бледный, вялый, аппетита нет. Надо его врачам показать. Значит, она сегодня взяла отгул и поехала…
– Лейкемия, – не произнесла, а прошептала Лена. – Какая-то скоротечная форма. Если в течение месяца сделать операцию, то шансы на выздоровление пятьдесят на пятьдесят.
– Какую операцию? – пробормотал Владимир.
– По пересадке костного мозга. И не в Ростове, а в Москве. Сорок тысяч долларов. Где я столько возьму?! Дом и половины не стоит!
– А где Сережка?
– На улице. С пацанами гыцает.
– Очень странно, – пробормотал Владимир. – Она же у меня хотела голову отрезать. То есть лишить меня мозга… Головной, костный – какая по большому счету разница!.. Почему она отыгралась на Сережке?!
Лена снова заплакала, и ту�
