Как интересно! А кто к тебе приходит? Как народ собираешь?
Нестор не успевает ответить – Вера уже отвернулась от него и лобызает высокого сутуловатого парня лет двадцати, точно так же засыпая его вопросами.
– Мам, я попал в пробку, – отстраняется он сердито. – Авария. Байкер на «харлее» подрезал синий «форд». Смылся, конечно. А двухдверная «букашка» шарахнулась от него. Естественно, впечаталась в автобус. – Отрывистые, короткие фразы, как нервные мазки, рисуют подробную и четкую картину. Хотя говорится, чтобы освободиться от испуга. Чужая трагедия притягивает и ужасает. – В мой автобус. Сбоку. За рулем разбитой машины – женщина… От удара ее голова мотнулась и пробила боковое окно… Рот открыт, глаза распахнуты. Ноль движения… После скрежета – полная тишина. Вдруг бряк – заколка выпала на асфальт. Серебристый лев… И волосы… Длинные, белые… рассыпались… Как живые…
Парень воспроизвел то, что описывал. Жестами. Непроизвольно. Так тряхнул головой, что с волос, стянутых в хвост, слетела аптекарская резинка.
«Форд», лев, блондинка… Нестор где-то на периферии сознания отмечает знакомые детали. Тропинка, обозначенная ими, отчетливо ведет к… Леля? Погибла Леля? Но ум его давно и настойчиво отучен от мысленного достраивания вероятных несчастий.
Да и Вера тут же отвлекает:
– Господи, Герочка, выкинь ты из головы этот кошмар! Лучше познакомься. Мой старый друг Нестор… Нестик, как тебя по отчеству? Да ладно, давай по-европейски, без этих причиндалов. Сынуля мой, Георгий. Победоносец. Экономист. Будущий. – Она снова приобнимает юношу, который насупился и уставился вниз, на свои ботинки. – Ты институт-то, надеюсь, не бросил?
Последний вопрос явно риторический. В материнской голове не нашлось бы места такой неприятности. Да и все остальное – вопросы, советы – она роняет так просто, для разговора. Художник слишком много времени проводит, одушевляя безмолвие бумаги, картона, холста. Услышать другого, вступить в диалог – это умение нужно поддерживать, развивать, а без должного ухода оно вянет и исчезает.
Нестор протягивает руку парнишке, сжимает его пальцы и не отпускает до тех пор, пока вялая ладошка не встрепенулась и карий взгляд не вырвался из угрюмости. Когда глаза посмотрели в глаза – только это называется встречей, знакомством.
– Приходите ко мне… – Из грудного кармана кителя Нестор несуетливо достает пару афишек, извещающих о его выступлениях, и, протягивая одну сыну, другую – матери, уже чувствует, знает: Георгий придет. Не спугнул юношу.
Это умение – не просить, по-булгаковски никогда ничего ни у кого не просить, а лишь информировать, поджидая или даже собственными руками создавая подходящий момент, – очень пригодилось Нестору в новой жизни. Собственно, благодаря ему он и нащупал теперешнюю свою стезю.
Сперва-то, как те редкие интеллигенты советского рождения, которым претило жаловаться на новые перестроечные времена с их усохшими зарплатами, он всего лишь озаботился
