е положение дамы подчеркивается изящными нарядами и пуританскими нравами.
Кринолины и турнюры ушли в прошлое, но в полном ходу корсеты, утягивающие талию до немыслимых 45 сантиметров и подчеркивающие линии фигуры. Длина платьев – до пола и еще больше. Если дама садится и платье натягивается, ни в коем случае не должны быть видны ноги, разве что передняя часть туфельки. Больше – неприлично. Волосы зачесываются вверх, открывая уши, и укладываются волнами и локонами; ходить с распущенными до плеч волосами могут только простолюдинки и женщины лёгкого поведения. Обязательный атрибут дамы – шляпки, украшенные перьями и с каждым годом, в соответствии с требованиями моды, увеличивающиеся в размерах. Признак аристократизма – мраморно белая кожа. Загорелая кожа может быть только у женщин низших классов. В гардеробе у дамы обязательно есть несколько зонтиков от солнца.
Всё, что касается интимных отношений – под строжайшим запретом. Супруги, живущие много лет вместе и имеющие детей, никогда не видят друг друга обнаженными. Малейшие фривольности со стороны мужчин по отношению к девушке или замужней даме ведут к разрыву отношений, а то и дуэли.
– А что, Татьяна Петровна, помнишь ли ты Карпова? – спросил сестру Сергей Петрович, отрываясь от изучения номера Русского Инвалида за 19 августа 1901 года.
– Это какого же Карпова? – спросила Татьяна Петровна, не переставая ловко орудовать вышивальной иглой. – Помнится, был у тебя в роте подпрапорщик Карпов, которого сослали в арестантскую роту, за то, что наступил на ногу полковнику. Ещё был Карпов, председатель земской управы, надворный советник, его судили за растрату 112000 рублей. Ещё, помню коллежского асессора Карпова, который дрался на дуэли со штабс-капитаном Васильчиковым, и они друг друга поубивали. Также, был…
– Да нет, – довольно невежливо и со свойственной резкостью перебил Сергей Петрович. – Я имею ввиду поручика Карпова, полкового адъютанта.
– Это тот, с которым сбежала дочь генерала? Как же не помнить, братец! Ведь скандал был на всю армию! И в газетах писали.
Татьяна Петровна, взволнованная воспоминанием, остановила вышивание и отложила пяльцы.
– Ведь генерал снарядил погоню, и их поймали – и поручика, и генеральскую дочку. Но оказалось поздно! Они успели тайно обвенчаться. И генерал ничего не мог поделать, хоть и грозился упечь того Карпова в Сибирь. Так что же с ним случилось?
– А вот слушай, – Сергей Петрович взял лист газеты и, отодвинув подальше от глаз, стал читать:
"По Высочайше утверждённому приговору капитан Карпов за преступления, совершенные в период службы во Владимирском пехотном полку и предусмотренные 354 и 362 статьями Уложения о наказаниях, лишается всех чинов, орденов, медалей и всех присвоенных ему прав и подвергается отдаче в исправительное арестантское отделение на пять лет с законными последствиями сего наказания".
– Бог ты мой! – воскликнула Татьяна Петровна. – И за что же его? Что за статьи такие?
Сергей Петрович встал из-за стола, подошёл к книжному шкафу и достал толстый том в тёмно-зеленом переплёте, на котором золотыми буквами было вытеснено название "Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года". Быстро пролистав, он нашёл нужные страницы.
– Статья 354 – присвоение, растрата казенных средств; статья 362 – фальшивая подпись, подставные свидетели.
Сергей Петрович с треском захлопнул книгу и, положив обратно на полку, объявил:
– Бог шельму метит!
Татьяна Петровна перекрестилась и промолчала. По простоте душевной она сразу подумала о семье этого Карпова. Конечно, тесть – генерал, но ведь какой позор и стыд! От них отвернутся знакомые, как они дальше? И ведь дети!
До суровой военной души её брата такие сантименты не доходили, и он спокойно сел за стол дальше изучать газету, которую по обыкновению прочитывал от корки до корки.
Сергей Петрович Вершинин происходил из купцов Владимирской губернии, однако еще в юности поступил на военную службу, где, в прямом смысле кровью, заслужил дворянство, особо отличившись при взятии Плевны в войну с турками. И быть бы ему генералом, если бы не личные обстоятельства.
Во время одного из разведывательных рейдов случилось его отряду захватить богатый турецкий обоз, в сопровождении которого оказалась девочка лет двенадцати. Признав в нём начальника, девочка бросилась к нему и стала что-то быстро лопотать на своём языке, который, разумеется, никто не понимал. Когда её привезли на главную квартиру, полковой толмач поговорил и объяснил, что девочка – болгарка (а не турчанка, как до этого думали). Родителей её турки зарезали, а саму везли на продажу на невольничий рынок.
Эта история вызвала общее сочувствие; однако держать Василку (так она назвалась) в действующей армии не было никакой возможности. Кто-то предложил
