с удивительными медно-рыжими, почти красными волосами, темными, блестящими и длинными. Две пряди струились в воде вокруг груди. И эта грудь манила: такая округлая, высокая, гордая, во всем девичьем великолепии – острые соски торчали, обласканные ледяной водой. Стройная талия лишь подчеркивала узкие плечи и упругий живот, который притягивал взгляд и манил, когда купальщица то приседала, погружаясь глубже в воду, то выныривала из нее, обнажая нежные округлости бедер. Черты ее лица, несомненно, можно было назвать утонченными. Единственное, что не мог разглядеть Джеймс, – цвет ее глаз. Он стоял недостаточно близко, чтобы определить его наверняка, но отсюда, когда в них будто отражалась вода озерца, они казались такими голубыми и чистыми, что просто ослепляли. Неужели у него настолько разыгралось воображение? Надо подойти ближе и рассмотреть.
Джеймсу неудержимо захотелось присоединиться к девушке в воде. Эта безумная мысль, вероятно, возникла от того удивительного впечатления, которое она на него произвела. Но если он приблизится, она либо исчезнет – доказав тем самым, что ее на самом деле не существует, либо закричит и убежит. А если она не сделает ни того, ни другого? А если она просто продолжит купаться, позволив ему подойти и коснуться себя? У него прямо руки дрожали от желания!
Здравый смысл оставил его. Джеймс был уже готов сорвать одежду и скользнуть в воду, когда девушка что-то пробормотала. А он не расслышал. Неожиданно раздался всплеск, и дева потянулась за чем-то, что появилось… откуда? Джеймс округлил глаза. Неужели она действительно русалка? Неужели если она о чем-то подумает – это тут же появляется?
Предмет оказался куском мыла, которым красавица стала намыливаться. Теперь видение утратило свое волшебство, и все вернулось к реальности: девушка просто мылась в чистом водоеме. К Джеймсу вернулся здравый смысл, а мыло в руках купальщицы будто вернуло его мысли к воинам у реки. Его уже давно все ждут.
Верховинцу внезапно стало не по себе. Наблюдая за девой и перенесшись будто в иную реальность, сейчас он был потрясен контрастом между прекрасной сценой, свидетелем которой он только что стал, и тем кровавым ужасом, свидетелем которого он вскоре станет. И тем не менее он не мог остановить то, что вскоре должно было случиться, как не мог забыть о том, что только что видел. И то, и другое казалось неотвратимым.
Джеймс в последний раз с тоской взглянул на девушку. Вдруг солнечные лучи пронзили гладь озерца, один коснулся купальщицы, и ее волосы вспыхнули огнем. Джеймс вздохнул и отвернулся. Он знал – этот образ таинственной рыжеволосой незнакомки еще долго будет возникать у него в памяти.
Когда он возвращался к своим воинам, все его мысли были только о незнакомке. Кто она? Возможно, одна из клана Фергюссон, дочь какого-то фермера? Однако Джеймс в этом сильно сомневался. Какой отец, имея такую красавицу дочь, позволил бы ей ни свет ни заря в одиночестве купаться обнаженной вдали от дома, в открытом водоеме? Ему
