любви? Да и есть ли она? Может быть, это самый большой миф, созданный человечеством? А на самом деле под любовью подразумевают теплоту, нежность, дружбу, привязанность, привычку…
– О чем ты думаешь? – внезапно спросила Динка.
Я покачала головой.
– О разных глупостях.
– Поделись.
Я тихо рассмеялась.
– О любви.
– Это не глупость, – с расстановкой произнесла Динка. – Это самое большое счастье, какое только может выпасть на долю человека. Если бы Игорь не ушел, я бы считала себя самой счастливой женщиной в мире.
– Зачем говорить о том, чего уже нет.
– Ты права. Звони!
– Можно хотя бы картошку поесть?
– Потом будет поздно. И так уже половина одиннадцатого.
– Давай отложим звонок на завтра.
– Звони!
Анна Ермолаева к телефону не подходила и упорно игнорировала мои звонки.
– Нет дома человека, – и я потрясла трубкой.
– Куда-то уехали, – не сдавалась Динка. – Прячутся ото всех и трахаются до потери пульса.
И тут Динка заплакала. Она плакала по-детски неумело, размазывая слезы по щекам, всхлипывая и тоненько подвывая.
– Тише! Детей разбудишь.
– А мне уже все равно… – всхлипывала Динка.
– Ладно. Я поеду к Анне и разберусь с ней. Если она, конечно, дома.
– Я с тобой, – откликнулась подруга.
– Мне кажется, это уже лишнее. Дети проснутся, а тебя – нет.
– Мы быстро приедем обратно. А спят они крепко, их из пушки не разбудишь.
– Тогда одевайся быстро, и поехали.
На улице было холодно. Мой старый полушубок из рыжей лисы уже не грел, и я потерла щеки руками. Динка шла рядом, опустив голову, как будто бы считая про себя шаги. Небо было черно-беззвездным. То там, то здесь в окнах вспыхивал свет от елочных гирлянд, а я подумала, что все люди сидят и празднуют второй день января, а мы плетемся непонятно куда и непонятно зачем. Но сказать так, значит, смертельно обидеть Динку.
В машине я включила печку и посмотрела на Динку. Она сидела, полностью погруженная в свои мысли, и никак не реагировала на окружающую обстановку.
Я не выдержала.
– Дин! – дотронулась я до ее руки.
– А? – Динка вскинула голову, и такая боль была в ее взгляде, что я резко рванула рычаг передач на себя. Кто бы ни была эта Анна Ермолаева, я ей переломаю руки и ноги, если она и вправду вздумала увести Мишку из семьи.
Мы стояли и безуспешно жали на кнопку домофона: никто не открывал.
– Дохлый номер. В дом мы не попадем. Днем у нас был бы шанс дождаться, когда кто-нибудь будет входить. Сейчас это бесполезно. Если только кто-то будет возвращаться домой из гостей или… – я не закончила, Динка решительно нажала на кнопку домофона.
– Ты
