литературы. Поклонница передовых методов, Ольга Борисовна и класс свой обставила не совсем обычно. Парты тут располагались не рядами, а подковою огибали учительский стол. На стенах висели портреты писателей-классиков в массивных золоченых рамах. Под каждым из них красовалось какое-нибудь изречение великого автора.
Гриппов обвел взглядом портреты. Лицо его приняло кислое выражение.
– Скучно живете, – отчетливо произнес он.
– Почему, Владимир Дионисович? – Его замечание явно расстроило Ольгу Борисовну.
– Потому что закоснели в традициях, – убежденно продолжал известный поэт и прозаик. – Пу-ушкин, Ле-ермонтов, Ломоно-осов, – таким тоном протянул он, будто его кормили чем-то очень невкусным. – Старо. Свежего ветра вам не хватает.
– Но, мне кажется, великая классика всегда свежа и прекрасна, – осмелилась робко ему возразить Ольга Борисовна.
– О вкусах, конечно, не спорят, – сквозь зубы процедил Гриппов. Было видно, что он совершенно с ней не согласен. – И вообще! – всплеснул он руками. – Куда меня привели?
Он умолк. В классе повисла напряженная пауза. Обычно уверенная в себе Ольга Борисовна, которая и характером, и стилем одежды, и манерой вести себя напоминала больше не учительницу, а секретаршу из какой-нибудь процветающей фирмы, сейчас растерянно взирала на известного поэта и прозаика.
– Вам интересно, куда вас привели? – с ангельским видом переспросила Варвара. – Знаете ли, если не ошибаюсь, по-моему, это школа.
– Панова, перестань, – кинула на нее умоляющий взгляд классная руководительница.
– А разве я ошибаюсь? – разыграла искреннее изумление Варя.
Ольга Борисовна собиралась что-то ответить, но тут Гриппов воскликнул:
– Конечно же, школа! Я – в школе! Но чем эта школа вскармливает своих птенцов? Вам жить в двадцать первом веке! А на стенах что?
Указующий перст знаменитого поэта и прозаика остановился на портрете Ивана Сергеевича Тургенева. И Владимир Дионисович Гриппов вынес обвинительный приговор:
– Сплошной девятнадцатый век! И при этом мы еще что-то ожидаем от молодежи!
– Почему сплошной девятнадцатый? – вдруг вмешался Герасим Каменев по прозвищу Каменное Муму.
– Вам виднее, – откликнулся Владимир Дионисович.
– Не нам виднее, а вам не видно, – продолжал Герасим. – Это, например, что, тоже девятнадцатый век?
И, поднявшись на ноги, тощий длинный Муму указал на портрет Булгакова.
– Не девятнадцатый, но почти, – ничуть не смутился Владимир Дионисович. – Знаешь ли, мой юный друг, «Мастер и Маргарита» – это тоже не двадцать первый век.
– Смотря для кого, – заявил Герасим. «Мастера и Маргариту» он еще не читал, но за Булгакова ему почему-то стало очень обидно.
– Каменев! Каменев! – вмешалась Ольга Борисовна. – О вкусах не спорят. К тому же мы пригласили Владимира Дионисовича прочитать спецкурс,
