как и мама, стирала мою одежду, готовила мои любимые блюда и баловала меня.
Часто мы бродили по пронизываемому ветрами берегу океана, по холодному песку, пахнувшему солью и рыбой. В редкие январские дни, когда солнце пробивалось сквозь тучи, мы собирали ракушки и прислушивались к шороху тростника в заливе. Даже в холодные дни мужчины и женщины суетились здесь около длинных грязных лачуг и коптили рыбу. Морщинистые смуглые старики в лохмотьях, согнувшись, тащили свои сети. Я никогда не знал о нуждах рыбаков, не ходил босым и полураздетым, как их дети, а потому их жизнь казалась мне интересной благодаря своей абсолютной простоте. Иногда мы наблюдали, как рыбаки раскладывали крошечную поблескивающую рыбу по плетеным корзинам сушиться. Когда солнце нагревало пляж, они отдыхали, зарыв свои босые ступни в песок. И голоса их всегда были спокойными, совершенно непохожими на те, которые звучали в суете города.
В этих людях словно заключались вечность и тишина, благодаря которым война переставала выглядеть реальностью. Враг бомбил нашу родину, но это тоже казалось нереальным, как что-то, что происходит только в книгах и фильмах.
Такое же умиротворение чувствовалось, когда мы шли дальше мимо крестьянских земель вдоль гор, любуясь их ступенчатыми склонами. Зимой луга и рисовые поля были блеклыми и безжизненными, но с приходом весны они взрывались изумрудными искрами. На унавоженной почве рис рос все выше и выше и оставался зеленым целое лето. А горы, поросшие деревьями, с течением времени становились темными.
Стремительно пролетели отведенные мне три месяца. Я вдруг понял, что скоро расстанусь с семьей и друзьями. Может быть, навсегда. Я мог больше никогда не вернуться в Ономити. Однажды, незадолго до конца января, мы с Томикой сидели в моей комнате, и меня вдруг поразило чувство, что всему приходит конец. Завтра уезжать! Эта мысль была одновременно волнительной и страшной. Она смутила и расстроила меня. Я был на пороге чего-то невероятно важного, не описуемого словами.
Взглянув в сторону гор, я с тревогой в голосе проговорил:
– Хорошо бы, сейчас было лето. Тогда бы мы могли ходить в походы и купаться.
– Ясуо, – отозвалась Томика, – разве такое может быть? Сейчас действительно идет война? И мы действительно воюем с людьми, которые ненавидят и хотят поработить нас?
– Почему нет? – ответил я. – И мы их ненавидим и хотим поработить, не так ли?
Союзники были крупными людьми с бледной кожей и странными волосами – у одних они были рыжими, у других песочного цвета. Они были надменными, богатыми и ленивыми, купающимися в роскоши. Их солдаты были дикими и говорили гортанными голосами.
– Ты веришь в то, что говорят про американских моряков? Будто их заставляют убивать и съедать своих бабушек? Так почти все в школе говорят.
– Нет, – твердо ответила Томика. – Это глупости! Никто никогда не станет делать таких вещей.
Несомненно, подобная пропаганда велась
