вгрызаясь в бургер так, как будто отдавались чувственному поцелую. На их лицах ярче неоновой вывески горело слово «экстаз». Они были так убедительны! Потом что не играли. Озираясь по сторонам, я врезался в хвост очереди из примерно двадцати паломников этого храма кентуккийского жареного цыпленка. Тот, в которого я влетел, обернулся, но увидев мою растерянность, вместо того чтобы возмутиться, лишь понимающе улыбнулся. Желудочный сок во мне вскипал, нервы были раскалены как противень, я лелеял в кармане пятифунтовую купюру, сулящую надежду на исцеление. С той поры прошло лет двадцать, но я до сих пор помню сумму чека – 3,49 и 1,51 сдачи. Тот факт, что цена и ценность это, как говорят в Одессе, две большие разницы я понял именно на этом примере. Счастье за три с лишним гроша и на всю жизнь. За эту цену я получил не комплексный обед, но путевку в Хореканию. Пусть пока это был билет не в каюту люкс, а в трюм, но плавание мое началось.
На подтанцовке у Зингера в том комплексном обеде были яблочный лимонад и картофель фри. На самом деле это могло быть все что угодно, ведь Зингер затмевал все. Так и строятся обычно в фастфуде комбо-предложения – король и его свита. В роли придворных могут быть морковные палочки, картофель «Айдахо», салат или соусы, но платят люди не за этот багет (французский хлеб тут ни при чем, я про обрамление), а за гастронаркотик, с которого, раз попробовав его, крайне трудно слезть.
«Здравствуйте, меня зовут Рустамбек и я зингероголик» – мог провозгласить я, едва вдохнув запах того бургера. Единственным сдерживающим моментом, не позволившим сразу наброситься на это материализовавшееся совершенство, был мой внутренний гурман, взращенный на бабушкиных кушаньях и творениях рынка Баракат. Я смаковал каждое мгновенье, оттягивая момент наивысшего наслаждения. Я медленно поглощал палочки картофеля, не сводя с Зингера глаз. Я словно бы готовил себя к потрясению, которое надвигалось на меня. Я откусил лишь маленький кусочек, и мир вокруг преобразился. Так, наверное, Ева, вкусив запретный плод, вмиг осознала весь трагизм случившегося и свою высылку из Эдема за сто первый километр. А я, напротив, словно бы попал в гастрорай при жизни. Если на Баракате я познал гастролюбовь с первого взгляда, то в KFC испытал первый гастрооргазм.
Поглотив то, что поглотило меня всецело, я снова направился к прилавку. Нет, не за добавкой. «Позовите, пожалуйста, менеджера», – невозмутимо обратившись к кассиру, попросил я. Услышав непривычный набор слов, отличный от названий из меню, кассир несколько смутился и озадаченно посмотрел на меня, а потом на своего коллегу. Неловкую паузу я заполнил заверением в том, что мне все понравилось. Прав был классик, написав, что «правду говорить легко и приятно». Пока один из кассиров отправился за менеджером, а другой украдкой поглядывал на меня, я пытался из роящихся мыслей и отголосков пережитых эмоций составить убедительную речь для моего будущего босса. Я решил завербоваться в ряды армии полковника Сандерса, улыбавшегося мне с эмблемы KFC.
Моим боссом, который пока еще не знал
