которой мы с Мией смогли бы мыться вместе, – роскошь, которой до этого мы были лишены. Справа находились две спальни. В каждой имелось окно, выходившее на дорогу. Кухня была настолько крошечной, что дверца холодильника, когда ее открывали, задевала шкафчик, стоявший напротив. Я прошла по белой плитке, напомнившей мне полы в приюте, и распахнула дверь на небольшой балкончик. Его ширина едва-едва позволяла сесть и вытянуть ноги.
Джули, социальный работник, показывала мне квартиру в ходе короткого осмотра два месяца назад. Семья, занимавшая ее последней, прожила там два года, максимально возможный срок. «Вам повезло, что квартира освободилась, – сказала Джули. – Особенно с учетом того, что из приюта вам пора выезжать».
При нашей с ней первой встрече я сидела напротив Джули, по другую сторону стола, и, запинаясь, пыталась отвечать на вопросы о том, каковы мои планы на будущее и как я собираюсь организовать жизнь, свою и ребенка. Как я обеспечу нам финансовую стабильность? Какой работой могу заниматься? Джули, похоже, понимала мое замешательство и предлагала свои варианты. Единственной возможностью, по сути, являлся переезд в социальное жилье. Проблема заключалась в том, чтобы найти что-то свободное. Юристы из Центра по защите жертв домашнего насилия и преступлений на сексуальной почве держали свой приют для пострадавших, которым некуда было идти, но мне повезло, что власти смогли изыскать для меня отдельное жилье и решение относительно финансов.
В ту нашу первую встречу мы с Джули прошлись по четырехстраничному списку жестких правил, которые я должна была принять, чтобы заселиться.
Постояльцы согласны, что это временное убежище, а НЕ постоянный дом.
АНАЛИЗ МОЧИ может быть затребован в любое время без предварительного уведомления.
Посещение гостями НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
НИКАКИХ ИСКЛЮЧЕНИЙ.
Джули ясно дала понять, что ко мне в любой момент могут наведаться проверяющие, чтобы убедиться, что я соблюдаю «гигиенический минимум», то есть мою посуду, не бросаю еду на столе и протираю полы. Я дала согласие на анализы мочи и проверки без предупреждения, а также на комендантский час с десяти вечера. Проживание гостей без предварительного согласования категорически запрещалось; при согласовании оно допускалось не более чем на три дня. О любых переменах в моем материальном положении мне следовало немедленно уведомить социальную службу. Каждый месяц я должна была в деталях отчитываться, откуда ко мне поступают деньги и как и на что я их трачу.
Джули всегда держалась приветливо и улыбалась мне, пока мы разговаривали. Мне повезло, что она не напускала на себя равнодушный утомленный вид, свойственный другим социальным работникам в государственных организациях. Она относилась ко мне по-человечески и, сидя напротив, время от времени поправляла выбившуюся из-за уха прядку медно-рыжих волос. Однако у меня не шли из головы ее слова о том, что мне «повезло». Я, честно говоря,
