style="font-size:15px;"> – Соня, знаешь, часто бываю в Москве, но прежняя жизнь – куда-то мимо. Муж купил мне в Москве прекрасную квартиру, но я свою мать и из старой перетащила сюда, а там хоть и бываю, но новые знакомства, новые друзья…
– Зачем? Когда и прежние еще живы…
– Да, я, конечно, неправа, но жизнь как-то закрутила: вышла замуж, уехала в Германию (первый муж был военным), там познакомилась с Мазиком (это мой теперешний), вышла за него и вот, живу не тужу. Он карьерист, конечно, и стяжатель, но меня не напрягает – делаю, что хочу. Денег море. Все мне кланяются. А в общем-то, Соня, знаешь, – скучно. Детей у меня нет, вот это жалко. Мазик завел себе зазнобу. Говорят она ему сына состряпала, вот жду когда меня бросит, моложусь, верчу хвостом, а на душе тоска смертная.
Мне стало стыдно за свое благополучие. Как живу? Даже пожаловаться не на что, хорошую беседу поддержать нечем. Рассказать что ли о доме? Нет, это из другой оперы.
– Пробовала работать – лень, – продолжала плакаться Тата. – Да толком и не умею ничего. Тошнит от собственной бездарности, а ведь когда-то была круглой отличницей. Мать меня надломила. Талдычила с утра до ночи: «Учись-учись, учись-учись!» Вот я и переучилась. Делала вид, что хочу стать инженером, а сама только и мечтала как бы выскочить замуж и… подальше от матери.
– А у меня нет матери, – грустно сказала я. – Я бы от нее никуда не уехала.
Тата душевно посмотрела на меня, вздохнула, продолжила:
– Хорошо, что тебя встретила. Знаешь, это судьба. Ты всегда меня удивляла. Ах, как я тебе завидовала, смелости твоей, независимости, но больше всего тому, что есть у тебя такая бабушка. Ах, что за женщина Анна Адамовна! Я до сих пор ей подражаю, трубку курю и дома ношу длинное платье с меховым воротником. Сижу перед камином, закинув ногу на ногу, дымлю трубкой и слушаю Баха. Муж зовет меня дурой. Ах, Анну Адамовну никто бы не посмел назвать дурой, хотя делала она то же. Ах, ах, ах, сколько было в ней шику! Кстати, как она?
– Бабуля умерла. Я теперь круглая сирота.
Тата всплеснула руками, на глазах ее проступили слезы, и я увидела, что это прежняя скромница-Тата, затурканная матерью отличница, не знающая что делать со своими пятерками и похвальными грамотами. Мне стало ее жалко, захотелось приласкать, успокоить, и я сказала:
– Бабуля умерла красиво: посредине праздника с пирожным во рту, окруженная поклонниками, подарками и любовью.
– Я ей завидую! – просветленно воскликнула Тата. – Ах, как я ей завидую! А мы! Что же мы, что же?! Ах, Соня! Тошно… Тошно… Как тошно! Хочу напиться! Давай напьемся?
Я мигом вспомнила Моргуна и, коченея, поспешно вскрикнула:
– Не сегодня, у меня дела.
Тата тут же сменила истерику на деловитость.
– Какие дела? – спросила она с похвальной трезвостью. – Могу помочь?
Радости моей не было предела.
– Можешь! Можешь, если захочешь!
– Конечно захочу. Говори, что делать.
– Надо найти один дом, дачу, – и я подробно описала все приметы.
