вокзал по темному пустырю. Кольт в моем кармане придает большую уверенность. Теперь он особенно нужен, так как ожидается выступление местных большевиков.
Пришел вечером наш фельдфебель Хацковский в некотором подпитии. Люблю людей, которые умеют весело пить, о которых сказал Беранже:
…не то чтоб очень пьян,
Но весел бесконечно.
25 февраля. Я наблюдаю давно за Хацковским и все больше к нему привязываюсь: он не изменит. Он даже в шутку не позволит себе сказать что-либо ироническое по адресу Добрармии (что некоторые себе позволяют). К нашему делу относится он серьезно, и видно, что три Георгиевских креста обязывают его быть верным до конца.
Сегодня, возвращаясь из города поздно вечером, на темном пустыре между городом и вокзалом меня окликнул чей-то незнакомый голос:
– Профессор Д.?
– Да. Но кто вы, не узнаю.
– Поручик К.
С ним я встречался три раза. Первый раз это было в Старобельске. В 1917 году, перед выборами в Учредительное собрание, я поехал туда сражаться за партию народных социалистов. Он выступал оппонентом от партии народной свободы – остроумно, красиво, даже ярко: он был опасный оппонент. Потом мы очутились с ним в одной партии; но вновь пришлось сразиться в Харькове, незадолго до прихода большевиков, на партийной кадетской конференции. Он был на крайне правом лагере и говорил такие вещи, которые неприемлемы даже для октябриста. Теперь мы встретились – оба фронтовики – и первый раз заговорили не как противники. Правда, он считает, что все погибло. Но он не бежит, он готовится только сам погибать. Это способно меня объединить с людьми любых направлений и любых партий: все эти люди будут участниками литургии верных.
26 февраля. Екатеринодар. Вчера я позволил себе буржуазную роскошь. В компании с капитаном Д.-К. и его женой мы отправились в ресторан «Привал» пообедать. Супруга Гоги – молодая, очень эффектная дама, одетая с большим вкусом. Это молодая пара – сам Гога и она – подходят друг к другу. Такова и должна быть молодость. Пообедали, не стесняясь в деньгах. Кончили шампанским – и в первый раз в жизни я заплатил за обед около 5000 рублей. Заплатил, и не было жалко. Я люблю легкое опьянение, особенно после шампанского. Нити дружбы становятся как-то крепче. Жизнь кажется красивее. Люди – лучше. Надежды сильнее. А потом пошли в симфонический концерт. Слушали Листа и Вагнера. Но, должно быть, я уже отвык от музыки. Остается одно непосредственное удовольствие, и пропадает вся прелесть сложного контрапункта, за которым уже не способен уследить.
Кажется, наконец, мы уезжаем из столицы Кубани. Надоел мне Екатеринодар до тошноты. С внешности – это деревня, по существу – это приток людей, мятущихся в страхе и потерявших последние проблески гражданственности. Все эти разговоры нервируют и разлагают наш дух. Помню, какими стойкими мы стояли в Батайске. Какими железными были наши сердца. А в это время база в Кущевке уже нервничала и боролась с паникой. Но все это
