и в Иберии, предоставляя гражданам Рима и перегринам все мыслимые удобства, принятые в цивилизованном обществе, – от кровавых зрелищ на арене до помывок в термах.
Сергий направил стопы именно в баню. Им, как он понимал, светила дальняя дорога, и, когда еще представится случай помыться, неизвестно. Его почин поддержали все.
– Термы – это хорошо, – высказался Искандер, – водные процедуры нам не помешали бы.
– И ха-ароший обед! – добавил Гефестай.
Эдик не вставил даже слова. Задумался, видать. Прослушал.
Они вышли на прямую улицу Декуманус, в перспективе упирающуюся в ворота военного лагеря, и свернули к термам – громадному зданию, сложенному из каменных, тщательно отесанных квадров, с монументальным фронтоном, поднятым на восьми колоннах.
– Храм Мойдодыра! – болтал Чанба в манере экскурсовода, переходя на русский. – Это такой бог санитарии и гигиены. Мойдодыра изображают кривоногим и хромым, с медным тазом на голове. В жертву ему приносят грязь – смывают с тела священными мочалками…
– Заходи, грешник, – хмыкнул Сергий, – послужи Мойдодыру!
Сдав одежду рабу в раздевалке-аподитерии, друзья прошли сразу в кальдарий, где в большом бассейне плескалась горячая вода. Вокруг кальдария были устроены ванны поменьше, вода в них наливалась через бронзовые краны в форме дельфинчиков.
Пар поднимался высоко, под купол с прорезанными окошками, но сырости не было, дышалось легко. В стены зарывались ниши, где на мраморных скамьях возлежали купальщики, они крякали и стенали под руками рабов-массажистов.
Намывшись и напарившись, Сергий окунулся в общий бассейн и устроился на скамье. В соседнюю нишу протопал Гефестай, вытирая волосы. Вынырнул Эдик и сделал кушану внушение:
– Осторожнее ерзай, а то скамейку продавишь! Наел задницу.
– Молчи, худоба! – добродушно ответил Гефестай. Эдик подсел к Сергию и накололся на египетский амулет.
– Ой, чего это?
– Это тьет, – любезно объяснил Лобанов, – или «Кровь Изиды».
– Петля какая-то.
– Это не петля, это вагина богини.
– Да-а?! – восхитился Чанба. – Не больно-то и похоже.
Он нацепил цепочку на палец и завертел амулетом в воздухе.
– Не потеряй, смотри, – проворчал Роксолан.
– А чего?
– А того! Это ключ от квартиры, где деньги лежат. Помнишь пирамиду Хуфу?
– Ну?
– Тьет – это ключ. Когда надо, он отворит потайную дверь и откроет проход до самой сокровищницы фараона. Понял?
– Ух ты! – вылупил глаза Эдик. – И много там тех сокровищ?
– Да тише ты, не ори. Много, мало. Комната такая, примерно пять на пять, и вся забита золотом – где по пояс, где по грудь.
– Ни фига себе. Так чего ж ты не взял?!
– Чучело! – прогудел Гефестай. – Что б ты стал делать с такой кучей золота? Унитазы ковать?
– Сам
