затертый квадрант – вот и все богатство. Ну, квадрант оставим на послезавтра – будет чем заплатить за термы…
Гладиатор замедлил шаги, принюхиваясь к божественному запаху хлеба-самопека. Последний раз он ел утром, на «свободной трапезе» со всеми гладиаторами. Луций криво усмехнулся – трапезничал он за одним столом с Аннием Фламмой. Секутор вкушал торжественно и серьезно, жевал вдумчиво, выбирая только те блюда, которые придадут сил на арене и не отяжелят. Знал бы он тогда, кому выпадет жребий биться с ним в паре! И кто добьет его.
Змей выскреб свои ассы и сжал в кулаке. А с чего это он жадничает? Ланиста[5] твердо обещал ему десять тысяч сестерциев за выступление – завтра или послезавтра. Ближе к Сатурнину дню.[6] Или в начале следующей недели.
В любом случае, завтрак ему обеспечен – патрон его обязательно накормит перед тем, как дать задание. А как же!
Решившись, Эльвий подошел к торговцу и сказал как отрезал:
– Хлеба на асс и сыру на два!
Продавец лихо отхватил горбушку от круглого каравая из пшеничной муки, добавил изрядный кусок сыру – дырчатого, со слезой, пахучего! – и завернул угощение в чистую салфетку.
– Пожалуйте!
Расплатившись, Луций сгреб покупку и направился к «крикливой» Субуре, «грязной и мокрой».
Субура – улица небогатая, обиталище кустарей, прачек, вольноотпущенников, место неспокойное и малопристойное. Она тянулась по всей долине между Оппием и южным склоном Виминала, добираясь под именем Субурского взвоза до Эсквилинских ворот.
Змей жил на этой улице уже добрых полгода, но до сих пор не знал, чем Субуру вымостили – каменными плитами или обломками мрамора плоской стороной кверху. Попробуй-ка увидеть мостовую в темноте! А светлым днем по всей Субуре толклись торговцы и покупатели, воры и проститутки, приезжие и местные – все кому не лень.
Эльвий проталкивался через толпу, прижимая к себе сверток со съестным, и уши его вяли.
– Капусту продаю! Кому капуста?
– Масли-ины! Маслины опавшие, самые спелые!
– Сколько-сколько?! Всеблагие лары!
– Яйца! Яйца теплые! Только что из-под курицы!
– Козлятинка! Свежа-айшая! Афиной Аллеей клянусь!
– Господин, купи тогу! Новая почти, ненадеванная!
– Этот распоротый мешок ты называешь тогой?! Да иди ты к воронам!
– Притирания из Египта! А вот притирания из Египта! Чего желает сердце твое?
– А это что у тебя? Ладан, что ли?
– Попал иглою! Купи кусочек, и дом твой будет благоухать весь год!
Луций вышел к улице Аполло Сандалариус, спускающейся со склона Эсквилина и пересекающей Субуру. Когда-то она звалась просто улицей Башмачников – Сандалариус, но потом Октавиан Август поставил здесь статую Аполлона. Одолев подъем, вымощенный булыжником, гладиатор свернул под арку темного сырого подъезда пятиэтажной инсулы[7] –
Ланиста – содержатель гладиаторов. Ланиста покупал бойцов, сдавал их в аренду, обучал и т. д.
Сатурнин день – суббота.
Инсула – многоквартирный дом. Помещения на первом-втором этажах бывали даже роскошны, а вот на последних селились бедняки, не знавшие удобств вроде канализации.
