«Вы, господа полицейские, ошибаетесь. Я не мог отравить Кугельского. Мы свояки, друзья, да и яду ни разу в своих руках не держал. Я вчера ушел из трактира, Семен был не совсем трезвым, но вполне живым».
Тогда Дросинский, худший из всех евреев на свете, приказал: «Понятые – вперед. Начинаем обыск».
В это время пришел и сам Сычев. Он спросил на ухо: «Куда спрятал расписку?»
Я задумался: и впрямь, куда я положил ее? И не мог вспомнить. Я сказал: «Если вы, господин Сычев, принесли вернуть мне долг, то я получение выпишу вам на бланке приходного ордера. Только по вашим глазам я вижу, что вы хотите расписку, не отдавая денег».
Сычев опять сказал мне в ухо: «Отдавай расписку, иначе я тебе сделаю плохо!»
Я удивился: «Я сам не знаю, где она лежит. Куда-то сунул, не могу найти…»
Эти люди перерыли все деловые бумаги из моего письменного стола, выкинули на пол белье из ящиков, одежду из гардероба. Расписку они не нашли. Зато Дросинский, чтобы он сдох, веселым голосом заорал: «Господа понятые, смотрите сюда внимательно: вот серебряные часы фирмы „Павел Буре” на цепочке белого металла с пробой „84”, стало быть, тоже серебро. На ваших глазах вынимаю их из этой наволочки. Читайте сами, что написано на обороте: „Моему любимому сыну Семену Кугельскому к 16-летию. Папа Шмуел. 1.02.1903”», – и рассмеялся мне в лицо. – «Думал агента Дросинского провести, жид пархатый? Не вышло!»
Папа Дросинский был приличным человеком, на рынке содержал москательную лавку, а сын – выродок. Нынче это очень часто случается, когда у самых хороших родителей дети бывают просто ужасными.
Соколов внимательно посмотрел в глаза Бродского:
– Стало быть, тебе часы подложили?
Бродский окончательно разрыдался:
– Уверяю вам! Я часы не брал, у меня самого гораздо лучше, золотые. – Он посопел, почесал указательным пальцем волосатую макушку и горько вздохнул: – Если бы только эти несчастные часы! Дросинский поперся на кухню. И почти сразу заорал: «Глядите, вот коробочка с остатками мышьяка. Из нее ты, Бродский, насыпал Кугельскому. Признавайся, Иосиф, тебя мы приперли к стене!»
И тут же нашлись двое свидетелей, которые будто видели, как я сыпал страшный яд в пиво Кугельскому.
– И кто эти свидетели?
Бродский воздел к небесам руки:
– Боже, кто эти свидетели? Это не свидетели, а два уголовника, с которыми никто не пожелает встретиться на темной дороге. Фамилии их Годлевский и Ярошинский.
– А расписка обнаружилась?
– Сарра писала ко мне, что Сычев и Дросинский еще два раза приходили что-то искать, но уходили сердитые. Думаю, ваше благородие, что и прежде Сычев приходил вовсе не к Сарре, а искать расписку. Он с самого начала не собирался возвращать долг, поэтому и обещал невероятный процент.
Соколов сочувственным тоном сказал:
– В плохую историю ты, Иосиф, попал. Я тебе постараюсь помочь. Только ты мне скажи:
