тут бродят души заключённых… Вы не боитесь попасть в их число?
Кропоткин, словно предчувствуя свою судьбу:
– Быть может, будет так… Не боюсь.
Они заходят в собор. На постаменте под балдахином, нисходящим из-под купола, покоится гроб. Рядом стоят у свечей две фрейлины и два камер-пажа. Кропоткин с товарищем сменяют дежурных.
…Панихида. После прочтения молитв члены императорской фамилии тушат свечи, переворачивая их. Маленький великий князь неловко перевернул свечку, обжёгся, охнул, махнул рукой и нечаянно поджёг балдахин.
Огненный язык побежал вверх. Все оцепенели. Кропоткин, под огненными хлопьями, летящими сверху, смотрит на трёх фрейлин в чёрных вуалях и длинных шлейфах. Женщины неподвижны.
– Нужно гроб нести, – приказывает Александр II. Камер-пажи накрывают гроб золотой парчой и поднимают его. Фрейлины отходят. На место, где они стояли, падают пылающие куски ткани. Гроб несут сквозь искры и дым.
Пётр читает письмо старшего брата Александра:
«Философия без естественных наук в основе есть нелепость… Политические науки тоже осознали необходимость положить в своей основе естествознание… Мы стоим ещё у порога изучения природы, в естественные науки ещё не введён элемент философии…»
Пётр отвечает брату, пишет:
«Твоё письмо ясно указало мне, что нужно мне заняться естественными науками, я решительно не имел о них никакого понятия, кроме каких-нибудь поверхностных сведений. Надо заняться…»
Воскресенье, раннее утро. Пётр уговорил трёх товарищей отправиться на взморье.
Небольшой пароход негромко тарахтит, оставляя в ясном небе чёрную расходящуюся полосу дыма, а на воде – светлую расширяющуюся полосу волн. Пётр с товарищами стоит на корме.
– Друзья, – говорит он, – послушайте стихотворение Огарёва Искандеру, оно как нельзя кстати.
Он вдохновенно декламирует:
Когда я был отроком тихим и нежным,
Когда я был юношей страстно-мятежным,
И в возрасте зрелом, со старостью смежном,
Всю жизнь мне всё снова, и снова, и снова
Звучало одно неизменное слово:
Свобода! Свобода!
Измученный рабством…
– Господа! – воскликнул кто-то. – Вон рыба плещется!
– Да это целый кашалот!
Все радостно загалдели.
Александр II на коне после военной церемонии на Марсовом поле подъезжает к группе офицеров и камер-пажей.
Вокруг него образуется толпа. Здесь и Пётр Кропоткин. Царь торжественно произносит:
– Господа офицеры! Положен конец вековой несправедливости! Крепостное право отменяется! Я жду жертв от дворянства… Благородное дворянство сомкнётся вокруг престола!
Гремят восторженные крики. Грянуло «Ура!».
В оперном театре на галёрке Пётр Кропоткин с товарищами. Представление не началось, но в зале царит ликование. Зрители поют гимн:
– Боже, царя храни!..
Звуков
